Около двенадцати Петр всё еще просматривал на террасе газеты, когда из-за дома донесся стук уличной калитки. Брэйзиер прикатил на полчаса раньше?
Засунув очки в карман, Петр встал и зашагал к воротам. На дорожке от калитки действительно показался Брэйзиер.
— Прошу принимать гостей… Бог ты мой, Питер, сколько же мы не виделись?! — Брэйзиер на ходу раскрыл объятия.
— Сто лет, по-моему… Быстро добрался?
— Стрелой… Эти поля, перелески… Скажите, пожалуйста! Как всё изменилось… — Брэйзиер с интересом озирался по сторонам. — А погода! Куда ни приеду — полощет, слякоть. Такое чувство, что за собой всё это вожу. А здесь — солнце.
— В Люксембурге тоже дождь?
— Там всегда дождь. Как они там живут круглый год, не понимаю…
В твидовом пиджаке, в белой рубашке, с заправленным за ворот узорчатым шейным платком, с длинным зонтом в руках, Брэйзиер выглядел, как всегда, младше своих лет. Его здоровое свежее лицо вдруг выражало озадаченность чем-то.
Развернувшись к улице, Брэйзиер, на удивление Петра, окликнул дочь:
— Луиза! Ну куда ты пропала?!
— Вместе, что ли, приехали?.. Я утром звонил ей. Хотел как раз предложить ей приехать с тобой. Никого не застал.
— Уже здороваться с кем-то помчалась… — фальшивым тоном посетовал Брэйзиер.
Петр хотел было идти к калитке за племянницей, но она показалась на аллее. С развевающимися полами красного блестящего дождевика, что-то пряча за спиной, Луиза вприпрыжку неслась к калитке от соседей.
— Здрасте-здрасте, Пэ! А мы приехали проверить, как вы тут? Всё с розами возитесь?
— Куда же пропала, Луиза? Сколько раз тебе звонил… — проговорил Петр тоном упрека и в тот же миг слегка опешил.
В лице племянницы, в ее светлых волосах, гладко убранных в небольшой пучок, поражало что-то родное, свежее, а вместе с тем в ее облике появилось что-то новое и незнакомое. Он не видел племянницу с июня, с того дня, как позвал ее ужинать в Сан-Мандэ, в рыбный ресторан, находившийся неподалеку от ее родственников, у которых она жила. Это было как раз накануне ее отъезда в Тулон на лето.
— Ты так изменилась, Луиза. Узнать невозможно! Почему ты перестала приезжать?
— Папа настолько отвык от этой клоаки, от Парижа, что приходится водить его по гостям, как маленького, за ручку… — не отвечая на вопрос, протараторила Брэйзиер-младшая, глядя прямо перед собой насмешливыми серыми глазами.
— Ты тоже стал похож на кого-то, — усмехнулся Петр, переведя взгляд на Брэйзиера. — Постой, сейчас вспомню, на кого.
