Вдруг на пороге соседней комнаты, темневшей открытой дверью в противоположном конце кухни, возник усатый и круглый из себя здоровяк, разбуженный звоном трахнутого панелью шморовизора. Его заплывшее лицо выражало единственное желание — срочно похмелиться! В сознании Хапса (потому что это был именно он) сфокусировалась снившаяся ему последний час кружка с недопитым самогоном, и он жадным взглядом принялся обшаривать стол.
Шмореныш, увидев нового персонажа разыгравшейся по его вине трагедии, решил застрелить именно его. Уж больно он ему не понравился. Но сначала нужно было напиться. Наследник поднял кружку ко рту, не спуская глаз с компании, рассевшейся за столом, и толстого усатого неряхи, застывшего в дверях соседней комнаты.
Военный гений Шмордона торопливо сделал несколько длинных глотков.
— Мой спирт! — алчно рявкнул Хапс.
— Спирт?! — удивился Кебаб.
— Кха!.. — Сказал Шмореныш, роняя кружку на пол.
— Ай! — вскрикнул Хапс.
— Ага! — сказали Джем с Батоном хором.
Следом за кружкой на пол упал и пистолет, а Шмореныш, схватившись обеими руками за горло, пытался разорвать жесткий ворот скафандра, желая добавить в свою грудь воздуха, который почему-то перестал туда поступать. Он стоял, шатаясь как тростинка, с выпученными от непонимания сути происходящего глазами, и судорожно старался себе помочь.
— Воспитанный ребенок, а потому — неприспособленный к жизни, — сказал Кебаб, поднимаясь из-за стола.
Он выхватил из кармана своих штанов небольшую бутылку коньяка, спрятанную там ранее с утренне-оздоровительной целью, свинтил с нее крышку и, подойдя к Шморенышу, вставил ее горлышко в страдальчески искривленный рот юнца.
— Пей! — приказал он.
Шмореныш сделал обожженным горлом несколько глотательных движений, и глаза его начали уменьшаться.
Батон, встав, подобрал пистолет, обошел захватчика-неудачника вокруг и констатировал:
— Больше оружия нет.
— Что тут происходит? — поинтересовался Хапс, окончательно проснувшись.
Кебаб убрал бутылку изо рта Шмореныша, сам хлебнул из нее, после чего усадил наследника престола на стул и посоветовал:
— Дыши.
Шмореныш набрал полную грудь воздуха, выдохнул, и из его глаз вдруг полились слезы.
— Это нечестно! — сказал он, всхлипывая. — Это подло, наконец…
— Война не бывает честной, — ответил ему Джем. — Честно можно сражаться только на турнирах, да и то — всегда найдется какой-нибудь барон, который сможет пройтись по грани правил и слегка залезть своим копьем туда, куда не следовало. Он победит, а спорный случай станет прецедентом. Так было всегда.
