Когда судорожно одевались на берегу нашего «пиратского» острова, Клоп вдруг спросил:
– Чустам, а откуда у тебя печать?
– Орки поставили. А чего спрашиваешь?
Клоп взглянул на меня, но не выдал.
– Да так. Я думал, что орки не ставят их.
Корм сел на траву. Мы уже накинули наши рубища, а он все сидел и смотрел на рябь реки.
– Это было уже после заключения мира. Я тогда еще был новик в той тысяче – недавно перевели, но выделялся из толпы, поэтому вместе с шестью такими же и попал в лучшую сотню. Хотя сотней она только называлась. В действительности всего пять десятков, да и те не полные. Воины все матерые, прошли не одну битву. Я ни на мечах, ни в стрельбе из лука ни одного не смог одолеть, хотя раньше десятником был.
– Лучники вроде отдельные отряды? – робко спросил Толикам.
– Это обычные. А в нашей сотне и то и другое.
– Черная сотня?
Корм кивнул и продолжил:
– Обычно мы были на охране кого важного или штаба в случае боя, ну еще когда безвыходная ситуация, то в самое пекло. Только я в боях не в этой сотне был. Ну вот, когда война кончилась, начали отдавать пленных друг другу. Понятно, что большинство из тех, кто попадал к оркам или нам, были мертвы. Но особо важных держали для показательной казни. Орки как-то узнали о том, что сын вождя одного из кланов жив. Не знаю уж чем там, в столице, думали, может, действительно кто важный у зеленых был, но решили этого орка и еще пяток отдать в обмен на наших. А этот орк к тому времени уже лишился глаз, да и, подозреваю, еще некоторых частей тела. В том состоянии, в каком он был, долго не живут. Парни говорили, что у зеленых в таком случае убивал сам отец, но в ритуальной битве. Они немощных не держат. Да и не о нем сейчас. В общем, чтобы не расстроить перемирие, отправили нас в засаду. Когда обмен бы прошел, мы должны были всех их перебить.
Корм помолчал. Мы не торопили его.
– По дороге к месту засады наткнулись на зеленомордых. Восемь тварей. Среди них орчанка и два орчонка. Не знаю уж, какого ляда они делали в лесу… Понятно, в живых мы их оставить не могли. Старшие решили первую кровь на наши мечи положить и дали команду моему десятку. Мы их словно котят… Я, как назло, оказался рядом с одним из орченышей. Он, наверное, зим десять всего пережил… Убить жалко – ребенок. Не убить – считай, из черной вылетел, все-таки десятник уже. Ну я его за ворот взял и шепчу: упадешь и не вставай. Сам легонько его кромкой меча по горлу – чик. Думал, не поймет. Встанет, а я его тут и порешу. Ну для очистки совести, что ли, сказал… А он понял. Лежит и не вздохнет. Только своими зенками на меня зырк-зырк. Я его орчанкой прикрыл, будто украшение с нее сдергивал, да так оставил.
