— Четкость изображения — потрясающая! Виден мельчайший камешек! А ведь глубина, где остановился лагерь Буранова, — огромная! Смотрю я на Буранова и думаю: ведь ему-то не виден так отчетливо, как нам, победный результат его многолетней работы, — начал Миша, все более увлекаясь.
Но девушка перебила его.
— Миша! — проговорила она. — А ведь я… признаться, ожидала, что вы первым делом начнете хвастаться своей самоотверженностью и геройством! Думала, что будете жаловаться на несправедливость начальника… Может быть, следовало подождать еще? Но видно не стоит. И так ясно. Мне ведь уже все известно, что происходило сегодня на белом катере. До мельчайших подробностей известно.
Миша улыбнулся и промолчал.
— Было время, когда мне казалось, что вы думаете главным образом о себе, о своем геройстве и своих обидах, — тихо продолжала девушка. — А теперь… Может быть, вы действительно хороший?.. Настоящий?..
— Возможно, — буркнул Миша, вычерчивая на песке каблуком ботинка какую-то замысловатую кривую линию.
— Чем вы недовольны? Может быть, вас все-таки омрачает будущий приказ?
— Вообще, неприятно, конечно…
— В таком случае, могу сообщить под большим секретом, — продолжала Люда. Я слышала, что директор института, разобравшись с этим делом, решил ограничиться словесным внушением. Учитывая, возможно, вашу молодость. Завтра вызовет и будет отчитывать. Приготовьтесь к этому.
— Ладно, — равнодушно ответил Миша.
— Что ладно? — вдруг вспылила Люда, — как вы смеете говорить таким тоном: «ладно»! Значит, вы не раскаиваетесь, что нарушили дисциплину. Не раскаиваетесь? Так, что ли?
Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы к скамейке не подошел Женя и не сообщил с таинственным видом:
— Василий Иванович приглашает всех сотрудников Л-3 собраться вечером у него на квартире. Завтра он уезжает в санаторий лечиться.
* * *
Спустя два месяца после описанных событий у берега, на плоском камне, до которого временами докатывались посеребренные лунным светом волны прибоя, сидели Миша и Люда. Пришли проститься с морем. Закончилась практика. Завтра утром они уезжали.
Рядом стоял Женя и с недоброжелательным видом, хмуро поглядывал на волны. Ему было жаль расставаться с Мишей, с которым он успел сдружиться.
Удивительное дело творит широкая, все время переливающаяся серебристой рябью дорога, та, что в лунную ночь пополам рассекает море и тянется от берега до самого горизонта. Она властно приковывает к себе взгляд человека и заставляет его мечтать.
