В ущелье падал мягкий свет. Впервые после ухода с кладбища они видели столько света. Вместе с ним с бледно-серого неба постоянно лил дождь, охлаждая чистый воздух. Он непрерывно усиливался, стуча все громче об окружающие камни. И вскоре перешел в ливень. Люк чувствовал и предвидел это.
В одиннадцать часов они, уставшие и движимые страхом, грозящим перейти в групповую истерию, оставили бедного Хатча. И, опустив головы, побрели прочь, в направлении ущелья, оказавшегося непроходимым при их нынешнем состоянии. Оно простиралось в обоих направлениях, насколько хватало глаз, теряясь в туманной дымке.
Никто из них не мог осознать до конца, что Хатча нет в живых. Во многом благодаря своему истощению. Люка устраивало подобное оцепенение. Непостижимость происходящего приглушила эмоции. Но жуткая правда снова и снова давала о себе знать. Кто-то рыдал, кто-то причитал себе под нос, пока они брели, пошатываясь, сквозь деревья. Невероятно. Такого просто не могло быть.
– Нам нужна вода. И немного калорий, – сказал Люк в надежде привести в порядок мысли. От обезвоживания они становились расплывчатыми. Идеи приходили и тут же ускользали. Легкие буквально слиплись, речь стала невнятной. От усталости он едва мог говорить. – Отдохните. Мы заслужили. Не обращайте внимания на всякую хрень. Сегодня мы сделали хороший рывок. Вы сделали. Вы оба.
За последний час он впервые сказал так много. Он слишком устал, чтобы подбадривать кого-то или давать советы. Он нес палатку и два рюкзака. Свой на спине и Дома – на груди. Утренний поход по каменистой местности выжал его почти без остатка, а было только начало дня. Рюкзачные ремни вызывали в плечах ужасную боль, которую не удавалось облегчить, перемещая вес. Люк просто двигался вперед, стиснув зубы. Перед глазами все плыло. И все же ему приходилось останавливаться каждые несколько минут, чтобы не отрываться от остальных. Шея теперь пульсировала болью. Из-за того, что ее часто приходилось вытягивать. Иначе из-за рюкзака Дома было не видно, куда ставить ноги. Одна подвернутая лодыжка, и можно раздеваться и ждать конца.
Он терпеть не мог недостаток мобильности, особенно что касалось рук. В случае нападения драгоценные секунды были бы растрачены на возню с ремешками и петлями. А их противник был быстрым. Быстрым и бесшумным, если только он не решил дразнить их издали.
За последние два часа это существо могло забрать любого, и Люк знал это. От усталости они утратили бдительность. Кем бы оно ни было, убивало, лишь когда испытывало голод. От этой мысли Люка затошнило.
