— Давай-ка сделаем укольчик.
У кровати Оливии акушерка. В руке у нее шприц с инсулином.
Оливия улыбается, открывая испорченные зубы, кладет вязанье, встает с кровати и задирает больничную рубашку. Акушерка вонзает иглу в белую плоть. Гертруда, содрогнувшись, отворачивается.
— Ну, вот и все. До следующего раза.
— А ты не послушаешь ребеночка, а, Расмуссен? Пожалуйста.
— Ну уж ладно, ложись давай.
Акушерка склоняется над Оливией, кладет ладони ей на живот, осторожно нажимает. Ее руки легко и очень уверенно скользят по окружности большой мышцы.
— Вот здесь у него ножки, — говорит она. — Похоже, он у тебя весит чуть побольше шести фунтов. Что ж, это неплохо.
Пациентки любят, когда акушерки ощупывают им живот.
— Представляешь, в воскресенье придет Хольгер, — говорит Оливия, оправляя рубашку. — Я так рада, так рада, сказать невозможно! Мы не видимся по две недели. Это же просто пытка.
— А кто он у тебя?
— Он рабочий. Но теперь он на пособии вот уже полтора года. Последний раз он работал на фруктовой плантации в Скельскёре — а потом вдруг оказалось, что он им больше не нужен. Так что теперь он дома, воспитывает нашего сына.
Оливия с гордостью показывает портрет в пластмассовой рамке. На нем кудрявый светловолосый мальчуган с мишкой в руках.
— У нас есть еще моя инвалидная пенсия, но ее ненадолго хватает. Разве это деньги, если хочешь чем-то побаловать своего ребенка.
— Твоей пенсии вместе с пособием по безработице вполне достаточно, чтобы хватало на жизнь, — вмешивается Гертруда, отложив щетку для волос.
— У Хольгера больная спина. Из-за мешков, которые он таскал два года назад. Он ходит на лечение. Ну и жилье нам обходится не так уж дешево!
— И все равно, — настаивает Гертруда, ничуть не тронутая ее объяснением.
Две другие женщины видят на добродушном лице Оливии признаки раздражения.
— Думаешь, так уж весело получать эти подачки от властей? Лучше бы от них не зависеть.
— А чем плохо получать деньги от властей? — спрашивает Мария.
Впервые соседки по палате услышали ее голос.
— Слишком хорошо нам живется. Вот в чем дело, — говорит Гертруда, выбирая из щетки длинные светлые волосы. — Из-за этого и развелось столько бездельников.
И Гертруда легонько пристукнула кончиками пальцев по газете, словно именно оттуда она почерпнула свою мудрость.
— А меня вот уволили, когда узнали, что я беременна, — подает свой тоненький голосок Линда. — Я служила в конторе одной крупной фирмы и неплохо справлялась со своей работой.
