Она со вздохом кладет трубку. Боже мой! Взгляд ее падает на Линду, которая лежит затаившись, как мышонок, на своей кушетке.
Линда все слышала, но ничего не поняла. Она лежит и смотрит на экран. Наконец, набравшись храбрости, спрашивает о том, что ее занимает больше всего.
— А мою больную спину можно посмотреть?
— Нет.
— А кто у меня — мальчик или девочка, — можно увидеть?
— Нет. Но можно примерно прикинуть, какой у вас срок. И потом, можно увидеть плаценту и расположение плода.
— Хотите посмотреть изображение своего ребенка? — спрашивает светловолосая. — Вот смотрите, здесь отчетливо видно головку и туловище, а вот это ручка…
Когда Линда немного погодя, замерзшая, на негнущихся ногах, сжимая в руках большой конверт, выходила из дверей, навстречу ей попалась юная пара. Оба в куртках «аляска» с большими меховыми воротниками. Парень обнимает девушку за плечи, у девушки совершенно потерянное лицо.
— Ну как парень из ультразвука, хорош, а?
Линда давно уже заметила, что Оливия заглядывается на мужчин.
— Да, он очень симпатичный.
— Еще бы! — Оливия подмигнула Линде. — Небось не удержалась, заглянула в свою историю болезни.
— Да ты что, Оливия! — возмутилась Гертруда. — Такие вещи ни в коем случае нельзя делать. Это нарушение правил.
— Если бы я могла понять хоть слово из того, что они там пишут, я бы обязательно заглянула, — говорит Оливия.
Мария устроилась в гостиной. Просто для разнообразия. Она сидит в кресле, на коленях у нее развернутая газета.
На диване женщина в синем халате. Щеки у нее запали, да и живот не слишком велик. Если не знать, что у нее двойня, ни за что не догадаешься.
Рядом с женщиной сидит ее муж, здоровенный детина, который, сам того не ведая, ходит в отделении под кличкой «Страшила Ольферт». Это-то Линда успела ей сообщить.
На стуле сидит отпрыск этой парочки, пятилетний Ольферт, и играет с резинкой.
Слезы тихо бегут из глаз женщины, но мужа это, видимо, ничуть не трогает.
Мне наплевать, Ивонна, — говорит он. — Реви сколько хочешь. Мне впору самому завыть. Кто, черт возьми, по-твоему, должен обслуживать телефон, пока тебя нет? Можешь ты мне это сказать?
— Разве твоя мать не может помочь?
— Мать! Да что она понимает в нашем деле!
— Я знаю, что тебе трудно.
— Да, черт возьми! Очень трудно! Одному мне никак не справиться.
Страшила Ольферт так грохнул кулаком по столику, что пепельница подпрыгнула.
Ивонна пустыми глазами смотрит в пространство.
— Они сказали, что, если я выпишусь, они снимают с себя всякую ответственность.
