Блэсфим выпрямилась, нацепила кольцо брелока на палец и снова направилась к нему, напевая песню Duran Duran.
Ревенант преградил ей путь, встав между двумя чёрными машинами скорой помощи.
— Блэсфим.
Она подскочила от неожиданности, и перепуганный вскрик слетел с её полных алых губ, обещающих мужчинам неземное блаженство.
— Ревенант. — Блэсфим бросила взгляд на двери больницы, и у него возникло впечатление, что она просчитывает план отступления. Так мило. Она считала, что сможет сбежать. — Почему ты здесь околачиваешься и что забыл на парковке?
Околачивается? Хотя, наверное, можно и так сказать.
— Шёл к тебе. Хотел увидеться.
Блэсфим мило улыбнулась.
— Ну, ты увидел меня. Покеда. — Она развернулась, её белокурый хвостик подпрыгнул, и направилась в противоположном направлении.
Назад в больницу.
Мысленным вращением запястья он изменил свою одежду. Теперь на нем были надеты джинсы, ковбойские сапоги и футболка с логотипом " NASCAR». Также поменялся цвет его диной до плеч волос — вместо чёрных они стали каштановыми. Затем Ревенант возник перед ней, снова преградив путь.
— Может, так я тебе больше нравлюсь?
Она бросила на него категоричный взгляд. Деревенщина был явно не в её вкусе.
Решив попробовать ещё раз, Ревенант снова изменился. Теперь перед Блэсфим стоял рыжеволосый, коротко стриженый мужчина в деловом костюме.
— А так?
Блэсфим продолжала таращиться. Ревенант вернулся к своему образу крутого байкера и перестал страдать херней.
— Пойдём со мной.
— Ох, ничего себе. — Блэсфим сложила руки на груди, тем самым привлекая внимание Ревенанта к этому месту. Миленько. — Ты быстро переходишь к делу.
Ревенант пожал плечами.
— Экономлю время.
— Ты планировал хотя бы накормить и напоить меня? Ну, знаешь, перед сексом.
— Нет. Только секс. — Много… много секса.
Он практически представлял, как её голос с хрипотцой становится глубже в порыве страсти. Фактически видел голову Блэсфим между своих ног, её рот на его члене, а руки на яйцах. Ревенант чуть не застонал от представленного в голове порно-ролика.
— О-о, — произнесла она, её голос сочился сарказмом. — Ты милый.
Ни разу за все пять тысяч лет никто не называл его милым. И пусть слова произнесены с сарказмом, это самое приятное, что ему вообще говорили.
— Не делай этого, — прорычал он.
— Делать что? — Она смотрела на него, как на ненормального.
— Ничего. — Умирая от желания прикоснуться к ней, он протянул руку. — Тебе понравится моя игровая комната.
