В конце лестницы Лэнгдон вынужден был остановиться, чтобы посмотреть на массивный объект, неясно вырисовывавшийся впереди.
Теперь я видел все.
Перед ним возвышалась паучиха Черная вдова, ее тонкие железные ноги поддерживали луковичное тело, по крайней мере, на высоте тридцати футов. Внизу живота паучихи висел мешочек с сеткой из проволоки, наполненный стеклянными шарами.
— Ее зовут Маман, — послышался голос.
Лэнгдон опустил взгляд и увидел стройного мужчину, стоявшего внизу у паучихи. Тот был в черном парчовом шервани, и у него были комичные, с завитушками, усы — почти как у Сальвадора Дали.
— Меня зовут Фернандо, — продолжал он, — и я здесь для того, чтобы проводить вас в музей. Мужчина внимательно разглядывал набор ярлыков с именами на столике перед собой. — Могу я узнать ваше имя?
— Конечно. Роберт Лэнгдон.
У мужчины глаза на лоб полезли.
— Ой, простите! Я не узнал вас, сэр!
Я и сам себя едва узнаю, подумал Лэнгдон, с важным видом приблизившись в своем галстуке-бабочке, во фраке с черными фалдами и белым жилетом. Выгляжу как участник группы «Виффенпуф». Классический фрак у Лэнгдона был тридцатилетней давности и сохранился со времен его членства в принстонском клубе «Плющ», однако благодаря его привычке регулярно заниматься плаванием, он по-прежнему неплохо облегал фигуру. В спешке пакуя вещи, он снял с вешалки в шкафу не тот чехол, и его обычный смокинг остался на месте.
— В приглашении было сказано «в черно-белом», — сказал Лэнгдон. — Надеюсь, фрак этому соответствует?
— Фрак классический! Вы выглядите эффектно! — человек подскочил и тщательно приколол именной ярлык к лацкану жакета Лэнгдона.
— Встретить вас — большая честь, — продолжал человек с усами. — Вы, конечно же, бывали здесь?
Лэнгдон пристально смотрел между лап паучихи на сверкающее здание.
— Вообще-то, смею сказать, никогда не был.
— Не может быть! — человек нарочито опешил. — Вы не любитель современного искусства?
Лэнгдону всегда нравилось современное искусство — прежде всего исследование того, почему конкретные произведения были восприняты как шедевры: капельные картины Джексона Поллока; «Банки супа Кэмпбелл» Энди Уорхолла; цветные прямоугольники Марка Ротко. Тем не менее, Лэнгдону было гораздо удобнее обсуждать религиозную символику Иеронима Босха или манеру Франсиско де Гойи.
— Я скорее приверженец классицизма, — ответил Лэнгдон. — Да Винчи мне ближе, чем Кунинг.
— Но да Винчи и Кунинг так похожи!
Лэнгдон сдержанно улыбнулся.
