Все члены вновь избранного муниципалитета должны были носить на руках повязки из белых и красных лент и при необходимости могли потребовать от французского начальства силового вмешательства.
Функции муниципалитета были разделены по нескольким «отделениям», которые отвечали за следующие службы: «Спокойствие и тишина», «Мостовые», «Квартирмейстерская часть», «Закупки», «Правосудие», «Надзор над богослужением», «Попечение и надзор за бедными», «Комиссары и помощники».[116] Всего же московский муниципалитет состоял из 67 членов, в том числе, 20 иностранцев и 15 чиновников разных рангов (от надворных и титулярных советников до коллежских регистраторов), 15 купцов и детей купеческих, четверо военных в отставке и четверо ученых (профессор, магистр и два учителя), два дворовых человека (!) и один вольноотпущенный.[117] Такого демократического состава городские власти России ещё не знали (как и в других областях дворянин и крепостной имели равное право голоса).
В структуру муниципалитета входили:
1) мэр и шесть его товарищей;
2) 16 членов муниципального совета, в том числе, казначей и секретарь.
3) особый отдел — полиция не подвластная коменданту и губернатору; в его составе два главных комиссара (магистр Московского университета, он же полицмейстер Виллер и его помощник иностранец Бюло).
4) 15 комиссаров (большинство иностранцев), и 8 помощников. 12 лиц для поручений (из них пять переводчиков).[118]
Городским головой стал купец первой гильдии Петр Иванов Находкин (Наполеон вознаградил его за заслуги ста тысячами фальшивых рублей).[119] Товарищи: надворный советник А. Д. Бестужев-Рюмин (чиновник вотчинного департамента) — попечение о бедных, вюртембержец Егор Меньон — надзор за ремесленниками, московский купец Яков Дюлон — надзор за дорогами и мостами, московский именитый гражданин Ф. Фракман — квартирмейстерская часть, московский купец Петр Коробов — закупка провианта, московский купеческий сын Н. Н. Крок — заведовал спокойствием и тишиной; полицмейстером стал магистр Московского университета, по совместительству главный комиссар Виллер.[120]
Как в Литве и Смоленске, работа администрации оказалась малоэффективной. О причинах этого совершенно правильно писал автор юбилейного издания о Москве в 1812 г.:
«Все его меры потерпели крушение только потому, что, он, очевидно, плохо знал русский народ. Все, что годилось в Западной Европе, являлось совершенно не применимым в России».
