им; 3) опыт события, как неэмпирический опыт того, что́ в факте превосходит его собственное осуществление, никогда не совершается в настоящем, но становится возможным как таковой, только ретроспективным образом.
В свете этих определений можно утверждать, что наступление события обладает не (внутри)временным, а временящим характером. Событие предстает как несводимое к фактической датировке, и, следовательно, не имеет никакого смысла утверждение, что вначале событие возвещает о себе как будущем, чтобы затем перейти в прошлое. Событие является настоящим, только уже став прошлым, в меру открытого им будущего. Оно есть свое собственное имение места-как-являющего-себя-грядущего. Событие есть не что иное, как свое отсроченное наступление, что равнозначно тому, что оно внутренне «есть» время. Или, другими словами: оно не наступает во времени, оно его временит. Это утверждение вовсе не означает — по отныне понятным причинам, — будто событие производит или порождает время в виде чрезвычайно тонкого и сложного для описания процесса. Скорее оно означает следующее: поскольку событие есть его собственное длящееся наступление, его собственное запаздывание, то его драматизм есть единственное, что способно служить адекватной путеводной нитью в объяснении темпоральности человеческого опыта, поскольку эта нить, приводя к темпоральности, сначала приводит к событиям, в соответствии с тем, как их запаздывание для Пришествующего переживается постфактум. Темпорализацию человеческого опыта невозможно прояснить в ее критических точках метафизически, согласно оппозиции между конституированным временем и временем конституирующим, или между временем мира (временем наручных и башенных часов) и тем более изначальным временем, которое служит условием первого времени и которым Dasein «наделяло» бы мир, задавая, так сказать, темп его темпорализации. Метафизический чекан этой феноменологической концептуальности выражается именно в различии между феноменами в их временном протекании и «темпорализирующими» установками субъекта, или Dasein. А между тем описание структуры того изменения, которое может быть обозначено как наступление события, равно как и описание соответствующих ему модальностей опыта, не может быть схвачено в столь простом различении. Как уже было сказано, событие не является вначале будущим, чтобы затем стать настоящим и прошлым; оно является настоящим только как прошлое в свете своего будущего. Но в таком случае его ретенция не следует за его схватыванием в настоящем, а оно не следует за его ожиданием в качестве будущего. «Память», которая здесь вступает в игру, — вовсе не консервация прошлого
