И она согласилась. Теперь ей ничего не оставалось, как сидеть на подоконнике, мрачно вглядываясь в горизонт, закрытый ливнем, словно полупрозрачной занавесью. Капли барабанили по стеклу, где-то бухал гром, небо прорезалось короткими ветвистыми молниями. Девушку совершенно не тянуло смотреть на все это. Из-под добротной деревянной, но довольно старой рамы нещадно дуло, и у Карины начала болеть спина. Однако, ей было не до подобных мелочей. Она предпочла бы заболеть, слечь. Ей хотелось, что бы хоть что-то случилось, несчастье, боль, пусть даже смерть. Чтобы потом радоваться любому пустяку, чтобы потом молить всех высших, благодаря их в каждой строке молитвы. Но не сидеть здесь, глядя на серое небо, похожее на лицо усопшего, на мокрые дороги, по которым текут ручьи-слезы. Карина едва оторвала взгляд от простора за стеклом, с той же пустотой переведя его на пол. Возможно, Никита был прав в одном — ей надо что-то делать. Конечно, художница была совершенно не согласна, что все лишние мысли от безделья. Но сидеть целый день, таращась в одну точку, Карина не собиралась. Надо хоть с кем-то встретиться, поговорить на отвлеченные темы…
И девушка решительно встала с насиженного места, буквально за две минуты оделась, и, придерживая над головой зонт, поехала на окраину города. Где-то там, за сплошной пеленой дождя жила в старом многоэтажном домишке ее подруга — Зоечка. И где-то там, возможно, ее ждало долгожданное облегчение.
Небо неспокойно затряслось, словно протестуя против такой наглости. Как это так, какой-то человечишка решил вылезти из своего укрытия и предстать пред разъяренными очами стихии.
— А вот так! — едва удержавшись, чтобы не показать язык строптивым небесам, хмыкнула художница, садясь в свою легковушку.
Дорога до двухкомнатной квартиры Зои заняла намного больше времени, чем обычно. Несмотря на то, что «дворники» бросались то влево, то вправо по стеклу, оно было постоянно залито водой. Вода хлюпала снаружи и, казалось, вот-вот прольется внутрь через щели между частями кузова. Карина даже хотела повернуть обратно, залезть под одеяло в доме Никиты или, все бросив, ринуться к себе в мастерскую отделанную таким живым и светлым деревом.
Но стоило девушки представить, как тихо воет в ее голове волк, и художница с новой силой давила на педаль газа, пытаясь выжить из своей новой машинки максимум. Это была настоящая гонка через мокрые, грязные улицы. Девушке слышалось ясное дыхание преследовавшего ее зверя — громадного, с густой желтоватой шерстью. Остатки сна полностью выветрились из головы Карины, и теперь она видела в янтарных глазах хищника не мольбу или тоску, а насмешку над ней. Тучи в вышине кидались на землю электрическими разрядами, сиявшими, словно искры от шерстяной рубашки, резко снимаемой через голову. Лишь вместо треска все ближе слышался гром. Еще несколько километров автомобиль исправно петлял по дворам, а потом резко остановился рядом с кирпичной пятиэтажкой.
