– Я постоянно навещал Джимин, пока она была в зале Ожидания. Мне было четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать лет… А ей все так же – две недели от роду. – Взгляд Юна светлеет. – Она лежала в стазисе, такая маленькая, такая беззащитная… Мне хотелось стать для нее самым лучшим старшим братом, какого только можно представить. Я работал инженером на техническом уровне и все свободное время проводил в Архиве, читая старые сказки, старые колыбельные… И неважно, что Джимин предстояло Ускорение, – Юн усмехается, – я все равно учил колыбельные, чтобы каждый вечер петь ей перед сном.
Он ненадолго замолкает, глядя словно сквозь меня. Только сейчас я начинаю осознавать, что привыкла довольствоваться лишь тем, что лежит на поверхности, и стала полагать, будто то, что я могу прочитать эмоции человека по лицу и жестам, означает, что я его знаю. То, с какой нежностью Юн говорит о своей сестре, с ног на голову переворачивает все прежние представления о нем.
Передо мной сидит человек, о котором мне не известно ничего.
– Ее очередь на Ускорение подошла, когда мне исполнилось семнадцать, – вновь заговаривает Юн. – Я из кожи вон вылез, выбивая себе перевод на технический уровень над Школой, чтобы после Ускорения Джимин могла жить со мной, внизу ей бы вряд ли понравилось… Накануне дня окончания программы Ускорения я не мог заснуть, все думал: какой окажется Джимин? Будет ли похожа на меня? Как будет звучать ее голос, какими будут первые слова, что я услышу от нее? И вот, десять часов утра, я стою у выхода из зала Ускорения, а у самого колени дрожат. И тут выводят ее, – Юн прерывисто вздыхает, – и мое сердце останавливается. Она была очень красивой, в таком легком, воздушном платьице… – он прикрывает глаза, словно восстанавливая в своей памяти образ сестры, – белого цвета, – выговаривает он с видимым мучением. – Такого же… такого же цвета, как ее волосы.
Мне тяжело смотреть на Юна. Боль, что отражается на его лице, кажется осязаемой.
– Справедливость забрала Джимин, оставив мне вместе с ней лишь полчаса в день в присутствии Смотрителя. Но один из таких визитов на уровень Справедливости подарил мне надежду. И цель, – говорит он, открывая глаза. В одно мгновение его лицо меняется, на нем не остается ни малейшего намека на уязвимость. Передо мной вновь сидит Юн, каким я его всегда знала. – Однажды, возвращаясь от Джимин, я случайно услышал диалог, явно не предназначавшийся для чужих ушей, – один из докторов Справедливости разговаривал с Советником Никсоном. Так я узнал о том, что существует вероятность того, что в Арголисе мы сможем помочь не только силентам, но и профайлерам.
