— Я не хотела… — попыталась она, но Изар это проигнорировал. Его лицо было мрачным, глаза сверкали.
— У меня был мяч. Это все, что у меня было. Я целыми днями пинал его во дворе жалкой лачуги, принадлежавшей моему лицемерному дяде. Я гнал его по улицам, когда убегал от полицейских, священника или еще кого-то, кто преследовал меня за мои проступки. Я был неуправляем и зол на весь свет и вымещал свою ярость на этом чертовом мяче.
Лилиане было тяжело все это слушать, но она не знала, как положить конец тому, что она сама вызвала.
— Все, что я имею, я заработал потом и кровью. Я пожертвовал телом и душой, чтобы стать известным и богатым. Когда из-за травмы мне пришлось оставить футбол, который был смыслом моей жизни, я не сложил руки, а закусил удила и начал все заново в другой сфере деятельности. Я добился больших успехов в спорте и в бизнесе, а ты что сделала, Лилиана? Помимо того, что создала и продолжаешь создавать мне массу проблем?
— Прошу тебя, Изар, — хрипло произнесла она, чувствуя себя виноватой перед ним. — Прости. Я не думала.
— Для меня это не новость, — отрезал он.
Нуждаясь в небольшой передышке, Лилиана поднесла к губам бокал с вином и сделала несколько глотков.
— Где сейчас твоя мать? — спросила она затем, бросила взгляд на Изара и тут же пожалела о своем вопросе. — Если не хочешь, не отвечай. Я просто поинтересовалась…
— Понятия не имею. — Его тон по-прежнему был грубым, но в нем не было первоначальной ярости. Лилиана решила, что это хороший знак. — Возможно, она еще жива. Возможно, умерла от передозировки и лежит в безымянной могиле. Признаться, мне нет до этого никакого дела.
За этим последовало продолжительное молчание, которое сопровождалось постукиванием столовых приборов о тарелки и тихими звуками классической музыки, доносящейся из встроенных динамиков. На столе горели свечи в изящных подсвечниках, в камине потрескивали поленья.
— Я рада, что ты поладил с моими родителями, — сказала Лилиана, когда молчание стало невыносимым. — Приятно думать, что они хорошо проводили время в Берлине.
После того, что он рассказал ей о своем тяжелом детстве, она не стала добавлять «даже с тобой», как собиралась до этого.
— Твои родители были мне хорошими друзьями, Лилиана, — ответил он наконец, не глядя на нее. — Очень хорошими. Я каждый день их вспоминаю и чувствую утрату.
Это откровение подействовало на Лилиану как удар под дых. Наверное, Изар прав, и она на самом деле избалованная эгоистка, как он утверждает. Потому что до сих пор ей даже в голову не приходило, что он тоже что-то потерял в тот день, когда погибли ее родители. Что, помимо деловых, у них могли быть теплые дружеские отношения. Что он тоже мог их оплакивать.
