Я покраснела, стараясь думать только о том, как бы получше отделить чеснок от твердой шелухи. Бормотание радио внезапно показалось мне гадким, липким, диктор говорил слишком быстро. Они все там перебывали, поняла я, в этом странном доме Митча на берегу моря. И я только следовала заданному образцу — на меня наклеили опрятный ярлычок “Девочка”, мне определили цену. В этой понятности моего предназначения было даже что-то утешительное, пусть даже я сама этого стыдилась. Я не знала, что можно было надеяться на большее.
Фонтана я не видела. Но не сказала об этом.
У Донны горели глаза.
— А знаешь, — сказала она, — у Сюзанны на самом деле очень богатые родители. У них газовые заправки, что-то типа того. И не была она бездомной, ничего такого. — Говоря, она месила на столе тесто. — И ни в какую больницу она не попадала. Все вообще — брехня. Психанула и скрепкой себя поцарапала, вот и все.
Меня мутило от запаха подмокших объедков в раковине. Я пожала плечами, как будто мне ни до чего дела нет.
Донна не унималась.
— Вот ты мне не веришь, — сказала она, — а это правда. Мы с ней были в Мендосино. Жили там у одного фермера, он яблоки выращивает. Она пережрала кислоты и давай себя скрепкой ковырять, пока мы ее не убедили, что с этим надо завязывать. У нее даже кровь не пошла.
Я не отвечала, и Донна шмякнула тесто в миску. Вонзила в него кулак.
— Ну и думай что хочешь, — сказала она.
Когда Сюзанна наконец зашла к себе в спальню, я переодевалась. Я ссутулилась, прикрывая голую грудь; увидев это, Сюзанна явно хотела сказать что-то едкое, но осеклась. Я заметила шрамы у нее на руке, но решила не задавать неловких вопросов — Донна просто ревнует, и все. К черту Донну и ее сальные, вазелиновые патлы, мерзотные и вонючие, как у выхухоли.
— Знатно мы вчера трипанули, — сказала Сюзанна.
Она попыталась меня приобнять, но я увернулась. — Ой, да брось, тебе понравилось, — сказала она. — Я сама видела.
Я изобразила, будто меня тошнит, — она расхохоталась. Я сделала вид, что расправляю простыни, точно это потное гнездо можно было хоть как-то улучшить.
— Ладно, ладно, — сказала Сюзанна. — Я знаю, чем тебя порадовать.
Я думала, она извинится. Потом меня осенило — она меня поцелует. В полутемной комнате стало душно. Я уже почти его чувствовала, еле заметный крен в мою сторону — но Сюзанна просто втащила на кровать сумку, бахрома растеклась по матрасу. В сумке лежало что-то непонятное и тяжелое. Она торжествующе на меня поглядела.
