Мальчишки испуганно глядели: кто на меня, кто в окружающую толпу, словно ища поддержки и сочувствия. Но не было в глазах присутствующих ни того, ни другого. Да и напрасно ждать их в сердце Хона, где предания, идущие из глубины веков перечисляют обиды и урон со стороны людей Болотного края, да полнятся геройствами и победами над южными соседями.
"Да! По древним законам вы должны умереть!" — повысив голос, продолжил я — "Но духи поведали мне, что вам уготована иная судьба! Но рано радоваться!". Переведя дух, я вновь пошёл вдоль шеренги пацанов.
"Коре, сын Тохомуя. Тароме, сын Току. Локуро, сын Бунхве. Боху, сын Боху. Ики, сын Линиу…. А ты Тотму, сын Тохомуя…" — поймав глаза последнего взглядом, я замолчал на миг и сказал: "Твоя судьба не заботит духов". И найдя взглядом стоящего в переднем ряду Гоку, приказал: "Убей его. Быстро. Чтобы не мучился".
Командир разведчиков сделал три шага из толпы, молниеносное движение вохейского клинка, и подросток-тинса падает на землю с перерезанным горлом. Зрители зашевелились: нет, никто, не закатывает глаза, не бьётся в истерике, не валится в обморок — не те здесь времена, чтобы ужасаться при виде убийства; но события приобретали необычный оборот.
"Ты, которого назвали когда-то Ики" — вернулся я к прерванному колдовству — "Я Сонаваралингатаки, волей морского владыки Тобу-Нокоре забираю твоё прежнее имя. Отныне ты никто и звать тебя никак". Шесть человек, шесть повторений одной и той же фразы, с заменой только имени.
"Ты, лишённый имени" — толкаю экс-Ики в сторону трупа Тонму — "Это то, что было когда-то Ики. Вот нож, бей его". Мальчишка вяло берёт медный клинок в руку. "Бей!" — мой крик подстёгивает его, и детская рука колет в грудь — несильно, чуть прокалывая коричневую кожу. "Сильнее!" — рявкаю я — "Убей!" Тот послушно заносит нож и со всех своих невеликих силёнок вонзает в труп. И ещё, и ещё. Оттаскиваю лишённого имени, убившего самого себя. И тяну следующего: "Убей Боху! Убей!". На теле мёртвого подростка прибавляется ещё несколько ран.
Ну, вот каждый из шести нанёс свою порцию ударов. Я стою над исколотым трупом Тонму. На бурой земле выделяется неровный тёмный овал. Только сейчас нос мой уловил тяжёлый густой запах вытекшей крови. Состояние можно передать одним словом: опустошённость. Ничего не хочется делать. Но нужно завершить начатое.
"Ваши имена и ваши души вот здесь" — трясу перед "клиентами" кадильницей. "Тагор!" — с трудом сдерживаюсь, чтобы не перейти на крик. "Уведи этих шестерых" — пальцем показываю куда-то в сторону стоящих с ошалевшим видом ребятишек, измазанных в чужой крови — "Сейчас они никто. А ты должен сделать из них воинов, верных типулу-таками. Начни сегодня".
