Дургабхатта заглядывался и на вдовушек из Париджатапуры, которых после смерти их мужей не обривали наголо, а позволяли ходить с длинными волосами. Им даже позволяли жевать бетель и подкрашивать губы.
Поэтому предложение Дасачарии разозлило Дургабхатту- голодранец, позавтракать не на что, а умничает!
— Вот что, — сказал он вслух, — это вы уже гадости говорите. Вы их можете считать ниже себя, сомневаться в чистоте их крови, но они сами так ведь не думают. Если вас осквернит прикосновение к вашему покойнику, значит, других это еще больше осквернит. У кого хватит наглости, тот пускай и обратится к ним с просьбой, и выслушает все, что они скажут в ответ. Вам известно, что у одного только Манджайи из Париджатапуры хватит денег, чтобы купить всех ваших сыновей?
Пранешачария попытался утихомирить Дургабхатту:
— Ты верные слова сказал. Не должно брахмину перекладывать на чужие плечи то, что не делает он сам. Но и узы дружбы прочны, как узы крови, так ведь? Если Наранаппа дружил с брахминами из Париджатапуры, так разве не следует их известить о его кончине?
— Не спорю, Ачария, — согласился Дургабхатта. — В твоих руках благочестие всей общины, и бремя твое велико. Кто посмел бы пойти против того, что решишь ты?
Дургабхатта уже высказал все, что ему хотелось, и теперь мог помолчать.
Между тем брахмины опять вспомнили о золотых украшениях. Если париджатапурцы согласятся совершить обряд, выходит, золото уплывет в их руки?
Мысль, что драгоценности, законно принадлежавшие ее сестре, могут оказаться в другой деревне, у каких-то полукровок-брахминов, была непереносима для Анасуйи. Она и так долго сдерживалась, но тут вдруг брякнула:
— При чем здесь эта шлюха? Украшения моя сестра должна была б носить! — и разрыдалась.
Лакшман не сомневался в правоте жены, но своей выходкой она прилюдно унизила его, главу семьи.
Лакшман рявкнул:
— Заткнулась бы! Мужчины говорят, а ты чего рот открываешь?
Гаруда вышел из себя:
— Да что это вообще за разговор? Гуру из Дхармастхалы решил спор в мою пользу, значит, и украшения мои!
Пранешачария устало поднял руку.
— Терпение. Нам должно думать о мертвом, который ожидает сожжения. А золото… я решу, как поступить с ним. Пусть прежде всего сходят в Париджатапуру с известием о смерти Наранаппы. Если тамошние брахмины возьмутся совершить обряд, так и будет.
Пранешачария поднялся с места.
— Теперь вы можете идти. Я посмотрю, что сказано в законах Ману, в других священных текстах, и, может быть, найдется выход.
