Поэтому он страдает от образа жизни парижской богемы, который поначалу придал ему новых сил, и мучается сознанием того, что теряет чувство целостности жизни, обретенное в Нюэнене. Вновь им начинает завладевать идея покинуть «цивилизованный» мир, чтобы восстановить духовную связь явлений, вещей, природы — всего окружения со своей жизнью и работой.
Если в крестьянском мире он нашел противовес всему тому, что он связывал с понятием «цивилизации» и ее «условного» искусства, то теперь таким позитивом ему представляется мир японского художника. Нравы и обычаи японских мастеров, которыми он интересуется и восхищается, начинают ему представляться идеалом существования для художника, исповедующего веру в «чистый цвет».
Разобщенность новых художников, их «гибельная гражданская война», когда «каждый член группы хватает другого за глотку с яростью, достойной лучшего применения» (Б. 11, 547), представилась ему препятствием на пути возрождения искусства, требующего духа коллективизма в работе. «Все больше и больше убеждаюсь в том, что одному изолированному индивидууму не под силу создать картины, которые должны быть написаны для того, чтобы современная живопись стала всецело сама собой и поднялась до высот, равных священным вершинам, достигнутым греческими скульпторами, немецкими музыкантами и французскими романистами. Эти картины, видимо, будут созданы группами людей, которые сплотятся для претворения в жизнь общей идеи… Это дает все основания сожалеть об отсутствии корпоративного духа у художников, которые критикуют и травят друг друга, хотя, к счастью, и не доходят до взаимоистребления. Ты назовешь это рассуждение банальным. Пусть так. Однако суть его — возможность нового Возрождения, а это отнюдь не банальность» (Б. 6, 535–536).
Он не желал считаться с тем очевидным фактом, что единый союз импрессионистов преобразовывался в союз «единственных», что в каждом из его новых друзей, да иногда и в нем самом «чувству локтя» противостоит всепобеждающее самоутверждающееся начало, которое нередко, вопреки их воле, превращало силу взаимного притяжения в силу отталкивания, и не только в принципиальных вопросах, но и в личных отношениях.
Еще в Голландии, как мы помним, он проектировал создание общества художников, объединяющихся с целью моральной и экономической поддержки друг друга. Важнейшей целью такого союза была организованная продажа работ не признаваемых торговцами художников. Встретив в Париже целую плеяду близких себе мастеров, Ван Гог загорелся идеей такого объединения вновь, тем более, что его надежды на продажу картин здесь тоже провалились.
