Конфликт с официальным протестантизмом не исчерпывался для Ван Гога разрывом с миссионерской школой и концом проповеднической карьеры. Он захватил самые основы его личности, сосредоточенной доселе на идее религиозного служения людям, и вылился в длительный душевный кризис. На несколько месяцев он порывает все отношения с внешним миром, даже с Тео, который не сумел разделить с ним его позиции в Ваме. Лишь рисование было той тоненькой нитью, которая связывала его с жизнью, хотя он сам еще и не подозревал, что этот последний срыв означал для него освобождение, дав выход его постоянной и сдерживаемой потребности творить.
В сущности, он рисовал всегда. Работая у Гупилей, он начал рисовать более или менее постоянно, и особое значение для него это занятие приобрело в Англии, когда он старался забыться от страданий неразделенной любви к Урсуле Луайе. Его рука почти самопроизвольно хваталась за карандаш, и он набрасывал рисунки, передающие его наблюдения состояний природы или впечатления, возникшие в связи с прочитанным. Об этих рисунках он часто писал Тео, посылая их брату, чтобы узнать его мнение.
Так было и тогда, когда он приступил к обязанностям проповедника: нет-нет он брался за карандаш, хотя и считал нужным подавлять это безотчетное влечение 23. «Мне очень хочется попробовать делать беглые наброски то с одного, то с другого из бесчисленных предметов, которые встречаешь на своем пути, но, поскольку это, возможно, отвлечет меня от моей настоящей работы, мне лучше и не начинать» (126, 47). И все же ему не удавалось ни умерить свой интерес к искусству и современной художественной жизни, ни отказаться полностью от рисования. Его письма к Тео пестрят вопросами о событиях и новинках искусства. Новые и «неслыханные, вернее невиданные впечатления» от шахтерского края вызывают у него целый рой различных замыслов возможных будущих произведений, а иногда, не в силах устоять перед их напором, он стремится отдать бумаге свои идеи и наблюдения. «Я часто сижу иногда до поздней ночи и рисую, чтобы удержать воспоминания и подкрепить мысли, невольно возникающие у меня при взгляде на вещи» (131, 53).
Теперь, когда он навсегда распростился с мечтой стать одним из «служителей Евангелия», искусство становится последним пристанищем его надежд. Известно, что, покинув Вам, Ван Гог пешком отправился в Брюссель к пастору Питерсену, который в свободное время занимался акварелью, чтобы посоветоваться с ним относительно своих дальнейших планов, пока еще неопределенных. Он показал ему свои рисунки шахтеров, два из которых пастор купил, чтобы поддержать начинающего художника. «Винсент производит впечатление человека, который сам себя выведет на дорогу» 24, - написал Питерсен его матери. Однако Ван Гогу еще предстояло пережить зиму 1879/80 года — «самое печальное, безнадежное время его действительно небогатой радостями жизни, прежде чем он сознал свою собственную силу» 25, - как пишет Иоганна.
