Каждая из бухт составляет обширную гавань, из которых бухта великого князя Константина особенно замечательна по приглубым берегам своим, к которым могут приставать суда всех рангов…»
— Какой же молодчина наш Коля! — говорил Геннадий Иванович, оторвавшись от чтения вслух письма лейтенанта. Катенька любила его слушать. — И как ему повезло сделать такое замечательное открытие! Это Бог вознаградил за все его труды и страдания в нашей экспедиции.
— Только напрасно Коленька поспешил с названиями, — задумчиво произнесла Екатерина Ивановна. — Этот залив следовало назвать его именем, а бухты — именами его товарищей. Честь императорской семьи нисколько бы не пострадала: их имена и так уже красуются на картах. Они попадают в историю только по праву рождения, а вот твои офицеры — настоящие герои, это они должны остаться в памяти людей и после своей смерти, дай им, Господи, долгой жизни! Это было бы честно и справедливо!
Последние фразы она произносила с уже присущей ей горячностью, раскрасневшись и сверкая огромными голубыми глазами, а упомянув Господа Бога, не забыла перекреститься. Геннадий Иванович с улыбкой смотрел на свою неукротимую жену и в который раз думал: «Боже мой, как же мне повезло! И за что, спрашивается, такое счастье? Она так самозабвенно любит мое дело, моих товарищей, так беспокоится о них, порою совершенно забывая о своих тяготах и горестях! Катенька, ты — чистая и беззаветная душа нашей экспедиции. Вот чьим именем я бы с радостью назвал свое самое замечательное открытие, но… не могу! Не имею права!»
Нет, право-то он имел. По неписаным международным законам первооткрыватель мог дать своему «детищу» любое имя, в том числе и собственное или имена родных и близких. Однако не в российских традициях было запечатлевать для истории себя или свою родню, и Геннадий Иванович, как и все его офицеры, традиции эти чтил.
— Что же ты молчишь, дорогой? — прервал его размышления осторожный голос жены. — Я что-то не то сказала?
— Ты сказала все просто замечательно! — Невельской обнял Катеньку за плечи и поцеловал в золотой завиток на виске. — Просто я немного задумался о честности и справедливости.
— И, как всегда, надумал что-то гениальное? — Она искоса лукаво глянула на него. Он смутился, а она засмеялась: — Ладно, я пошутила. Читай Коленькино письмо дальше. Он так интересно пишет!
Геннадий Иванович пожат плечами — письмо как письмо: за три года работы экспедиции он прочитал десятки таких сообщений. Доклад Бошняка, конечно, весьма ценен новыми данными о матером побережье Татарского пролива — описаниями ландшафта и жизни аборигенов, определениями координат рек, островов, бухт и прочих деталей береговой линии, но читать все это подряд, загружать милую головку специальными подробностями — зачем? Поэтому он читал медленно, с остановками, выбирая то, что действительно могло заинтересовать молодую женщину.
