— Какого числа вы вручили свой рапорт следователю?
— Окончательный вариант рапорта вместе с протоколами, содержащими показания, подписанные обвиняемым, был вручен следователю двадцать восьмого марта.
Теперь подошло время коснуться очень тонкого вопроса, о котором было известно только трем лицам, играющим решающую роль в ведении процесса: во-первых, прокурору Айвару, в кабинете которого накануне в пять часов вечера побывал Мегрэ, во-вторых, самому комиссару, а в-третьих, председателю суда Бернери, тоже накануне поставленному в известность заместителем прокурора.
Были в зале и другие лица, о которых публика даже не догадывалась, тоже дожидавшиеся сенсационного сообщения. Речь идет о пяти инспекторах, нарочно выбранных Мегрэ из менее известных. Они входили в «бригаду нравов», которую обычно называли «светской».
Эти инспектора находились зале с самого начала процесса, затерявшись в толпе, на своих стратегических постах, наблюдая за лицами присутствующих, за их реакцией.
— Итак, господин комиссар, ваше расследование официально закончилось двадцать восьмого марта?
— Это так.
— Случалось ли вам после этого интересоваться поведением или действиями лиц, близко или отдаленно связанных с обвиняемым?
Защитник вскочил с места, готовый опротестовать вопрос. Он, конечно, собирался возразить, что факты, не указанные в деле и говорящие против его подзащитного, не подлежат обсуждению в суде.
— Успокойтесь, коллега, — сказал ему председатель, — сейчас вы убедитесь, что если я и собираюсь воспользоваться своими неограниченными правами, чтобы показать, какой неожиданный поворот приняло дело, то совсем не во вред обвиняемому.
Прокурор посмотрел на молодого адвоката слегка покровительственным взглядом, в котором сквозила ирония.
— Итак, я повторяю свой вопрос. Комиссар Мегрэ, вы продолжали вести следствие? Скажите же нам, пожалуйста, делали ли вы это официально?
— Да, господин председатель.
— По собственной инициативе?
— С согласия начальника уголовной полиции.
— Прокуратура была в курсе дела?
— Прокуратуре мы сообщили об этом только вчера.
— Знал об этом судебный следователь?
— Я ему вскользь упомянул.
— Однако вы действовали без его инструкции, равно как и без инструкции генерального прокурора?
— Да, господин председатель.
— Вот почему я не расценивал как официальное это, так сказать, дополнительное расследование. Что побудило вас, господин комиссар, поручать вашим инспекторам расследование, когда дело, переданное обвинительной камерой суду присяжных, этого уже не требовало?
