— Да, выбор не простой… Пастораль или томасоманновский? — попыталась она пошутить. — Вот теперь запомню.
Мы вышли на бульвар. Мой путь лежал прямо — сначала на противоположную сторону улицы, чтобы по рю Прони, минуя бывшее советское консульство, выйти к авеню де Вилье, а оттуда оставалось два шага до рю Гийома Тэля, на которой я жил. Моя новая знакомая собиралась ехать в сторону Триумфальной арки, глазами искала стоянку такси. И едва мы попрощались, обменявшись нелепым, на французский манер рукопожатием, как за спиной у меня произошло какое-то резкое движение.
Моя спутница, едва не оступившись с бордюра на проезжую часть, испуганно отскочила в сторону. Но я тоже не успел сообразить, в чем дело, как на узкий пятачок покатого тротуара, отделявший меня от фонарного столба, рухнула женщина, прямо к моим ногам.
Плотная, за сорок, в черных брюках. Лицо ее, искаженное каким-то недугом, было мертвенно бледным, а глаза закатились. Она не двигалась.
Переборов замешательство, я опустился перед лежавшей на корточки и не своим голосом поинтересовался, не ушиблась ли она.
Реакции не последовало.
Я потеребил ее за рукав, настойчиво предлагая ей помочь подняться.
И снова никакой реакции.
Наконец я догадался спросить, слышит ли она меня вообще?
Ответа не последовало и на этот раз. Но тело несчастной вдруг начали сводить судороги. В углах рта появилась пена.
— Эпилептический припадок, — подсказала пожилая дама с пуделем на поводке, которая остановилась рядом и наблюдала за сценой. — Нужно повернуть набок и разжать чем-нибудь зубы, что-нибудь вставить в рот.
Стараясь приноровиться поудобнее, я перешагнул через неестественно вытянутое, вздрагивающее тело и попытался, как советовали, повернуть лежавшую набок.
Моя спутница присела рядом на корточки и протянула мне носовой платок, жестом предлагая засунуть его, как советовали, в рот несчастной. Но как разомкнуть челюсти? Не лезть же пальцами в рот? Надавить на желваки? Я не решался притронуться к чужому лицу. В следующий миг под ногами у нас стала растекаться лужа. Немного отступив в сторону и пересиливая брезгливость, я всё же надавил пальцами на бледные щеки женщины и смог-таки вставить ей между зубов скрученный трубочкой платок…
Не прошло и нескольких минут, как у тротуара притормозил красный фургон «помпье» — служба спасения. Из машины высыпали молодые люди в темно-синей униформе, — кто-то всё же догадался позвонить в скорую помощь.
Толпа зевак, успевшая собраться возле нас, расступилась. Один из спасателей, решительным жестом отстранил меня, опустился перед лежавшей на одно колено, взял ее запястье и гулким армейским голосом выкрикнул:
