Но лохматый Дик, которого нужно было бросить на дороге подыхать, спал на его диване, а значит, процесс пошел. И процесс этот был необратимым.
С момента появления Дика прошел месяц. И все это время чувство тревоги не покидало Воронцова. Он слишком привык к тому, что кто-то исчезал из его жизни. Исчезал безвозвратно, оставляя по себе горький кровавый след в душе. Но вот то, что кто-то появлялся, было необычно…
Возле мастерской его уже поджидали клиенты. Предпраздничный аврал начался два дня назад. Все словно только вчера вспомнили о надвигающемся празднике, тащили телевизоры и магнитофоны. Он до восьми вечера отбивался от обезумевших заказчиков, уверяя, что семья ждет его с обеда. «Нет у вас никакой семьи, — обиженно сказал парень, единственный, кого Воронцов все-таки выставил за дверь. — Я здесь три часа проторчал. Любая жена давно бы телефон оборвала…» Он посмотрел на паренька сверху вниз, как большой медведь на маленькую моську. В глазах у того светились безнадежность и отчаяние. Значит, музыка предназначалась не для большой компании оголтелых реперов, а для конкретной особы в короткой юбке, на которую были виды и планы. Воронцов понимающе ухмыльнулся, взял у парня магнитофон, но внутрь не пустил — обиделся за жену. Через пару минут вынес, сунул квитанцию и не стал пересчитывать мелочь, которую мальчишка ссыпал ему дрожащей рукой. В брошенном взгляде промелькнули торжество и легкое безумие. «Влюблен, — поставил диагноз Воронцов. — Мысленно уже расстегивает пуговицы на ее блузке под завывания Витаса…» Вслед мальчишке смотрел с грустью, без зависти. Как только он скрылся из виду, заперся, вырубил свет и с удовольствием выкурил сигарету, наслаждаясь тишиной.
Хотелось ни о чем не думать, но на ум сами собой пришли годы, когда и его ждали к праздничному столу. Ждали с нетерпением и любовью…
Вика была безупречно красива, нежна и умна ровно настолько, насколько это необходимо женщине. Даже привередливая мама пришла от нее в восторг. Но все это было совсем в другой жизни, которую он подзабыл. Воспоминания закрадывались порой, но он тут же изгонял их, как выключают телевизор, не желая смотреть «тяжелый» фильм с плохим концом.
Иногда Воронцову казалось, что та, другая жизнь прервалась по воле судьбы, но чаще он винил во всем только себя. Нельзя было оставлять ее одну. Не нужно было лезть не в свое дело.
Он встретился с Викой, когда уже окончательно решил в ближайшее столетие обойтись без гименеевых уз. Женщины любили его и так, несмотря на скоротечность отношений и ветер, который гулял у него в голове. Но в двадцать девять он отправился в библиотеку за журналом «Радио» и увидел ее. Сразу подумал: завтра же женюсь, у нас будет трое детей, и мы доживем до бриллиантовой свадьбы. Подумал в шутку, а спустя три месяца женился всерьез. Правда, со всем остальным — с детьми и с бриллиантовой свадьбой — не сложилось… Хотя, кто знает, если бы она дожила…
