— Ты вчера перебрал, Дэйвид Митчелл, — заявляет Гэйл голосом прокурора.
Она и вправду расстроена или только притворяется расстроенной? Трудно сказать.
— А что случилось с бельём?
На этот раз она уже на самом деле расстроена.
— Э-э-э, небольшая авария, Гэйл.
— Ничего, бывает. Пошли вниз. Все как раз садятся завтракать.
Она уходит, а я с трудом напяливаю на себя одежду и сползаю вниз по лестнице, жалея о том, что я — не человек-невидимка. Я беру с собой сверток из простыней, чтобы выстирать их дома.
Родители Гэйл сидят за столом на кухне. Запахи и звуки, сопутствующие традиционной воскресной яичнице с сосисками, вызывают у меня тошноту. Кишки в моём брюхе исполняют тройное сальто.
— Ну что, кое-кто у нас вчера перебрал, девочка? — говорит мать Гэйл, но, к моему великому облегчению, она не сердится, а просто поддразнивает.
Я краснею от смущения, но мистер Хустон, который тоже сидит за столом, пытается сгладить неловкость.
— Ну чего уж там, время от времени полезно отпустить тормоза, — говорит он, пытаясь подбодрить меня.
— Этому следовало бы хотя бы иногда на них нажимать, — говорит Гэйл, показывая на меня.
Я хмурю брови, пораженный такой бестактностью с её стороны — а я-то рассчитывал хотя бы на небольшую поддержку. Вот и надейся после этого на баб…
— Э-э-э, миссис Хустон, — показываю я на бельё, лежащее комком на полу у моих ног. — Я тут слегка простыни испачкал и пододеяльник. Я возьму их домой и выстираю, а завтра принесу.
— О, не беспокойся по этому поводу, сынок. Я сейчас брошу их в стиральную машину. А ты садись и завтракай.
— Нет, но… я очень сильно их испачкал.
Мне ужасно неловко — ведь я действительно хотел отнести их домой.
— О Боже мой! — смеётся мистер Хустон.
— Нет, ну что ты, сынок, садись — я с ними разберусь.
Миссис Хустон подбирается ко мне и хватает свёрток. Кухню она знает как свои пять пальцев, и переиграть её на этом поле трудновато. Я прижимаю свёрток к своей груди, но миссис Хустон чертовски проворна и неожиданно сильна. Она ухватывается поудобнее и тянет свёрток к себе.
Простыни разворачиваются, и вонючий дождь из полужидкого дерьма, липкой алкогольной блевотины и едкой мочи проливается на пол. Миссис Хустон застывает на несколько мгновений в потрясении, а затем, сложившись пополам, устремляется в ванную.
Коричневые капли разлетевшегося дерьма покрывают стекла очков мистера Хустона, его лицо и белую рубашку. Они разлетаются по всему линолеуму и падают на еду, которая выглядит так, словно её полили дешёвым соусом из уличной забегаловки. Гэйл тоже попадает на её жёлтую блузку.
