Все внимание мое теперь было приковано к Зверю.
Муравей на дне тазика, к которому принюхивается пес, вполне мог бы испытывать точно такие же ощущения. Если бы Зверь был хоть в чем-нибудь подобен собаке. Если бы он вообще был подобен кому-нибудь или чему-нибудь.
Он представлял собой бесформенную массу, в несколько раз превышавшую размерами слона, состоявшую фактически только из непристойно разинутой гигантской пасти, в глубине которой, окруженная полупрозрачной пурпурно-красной плотью, зияла овальная то ли глотка, то ли клоака, испещренная изнутри многими рядами заостренных, расположенных по всей длине ее окружности клыков, снаружи пасть была усеяна многочисленными глазами.
Как нечто статичное, это уже могло бы послужить отвратительным кошмаром, воплощением смерти в ее самой мерзкой ипостаси; но еще страшнее было то, что оно быстро прогрессировало в своей чудовищности.
Лишенная каких бы то ни было конечностей, эта мерзость сериями судорожных движений, сильно напоминавших спазмы при рвоте, проталкивала свою громадную тушу вперед — и смазывала свой путь серовато-зеленой вязкой жидкостью, которая выплескивалась из ее пасти при каждой конвульсии.
Она надвигалась прямо на нас с невероятной для такой гигантской массы скоростью, надвигалась неотвратимо, неумолимо. Вот нас отделяет от нее тридцать метров… двадцать…
Непреодолимый страх сковал все мои члены. Это было подлинным кошмаром. Я делал отчаянные попытки привести в порядок свои мысли… огнемет… каким образом… я не мог ничего припомнить… мысли мои ускользали от меня, они не повиновались мне перед лицом надвигавшегося на нас гигантского супер-чудовища из скользкой протоплазмы… сначала слизь, затем пасть… готовая захлопнуться… мысли мои смешались в полнейшем беспорядке…
И тогда я услышал еще один ГОЛОС, ГЛУБИННЫЙ, ПОДЧЕРКНУТО МЕДЛИТЕЛЬНЫЙ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ ГОЛОС ИЗ ТОГО НЕЗАБЫВАЕМОГО ЧАСА МОЕГО ДЕТСТВА: «И не существует ничего на всем белом свете, да и за пределами его, чего не могла бы остановить выпущенная из „Билли“ пуля… Поверь мне, сынок, нет ничего такого, что может тебе повстречаться, даже во сне, что не сумеет образумить добрый старый „билли“. И с сегодняшнего дня он будет всегда при тебе во всех кошмарах, что могут тебе привидеться, так что больше тебе нечего бояться чего бы то ни было». Затем я ощутил в своей руке холодную твердую рукоятку. Сильная отдача, свист неотразимого кусочка горячего, тяжелого металла — все это всплыло из глубин моего подсознания.
