Не надо печалиться, вся жизнь впереди! | страница 38



а потом…
Да ну его к черту!
Все равно не спасется никто…
Капитан
   взглянул на девчонку:
– Парни,
ей-то это
за что?!
Мы
   пожили не так уж мало,
а она
всего ничего…
Но ведь есть на катере
   мачта!
Это ж —
лодка на одного!..
И не надо, сестренка, плакать…
Мы немножко
   обманем смерть…
А она:
– Не умею плавать… —
Он:
– Тебе и не надо уметь!..
Мы привяжем тебя,
   спеленаем —
не утонешь во веки веков…
Только ты постарайся, родная,
доплыви за нас,
мужиков.
Может, холод взять не успеет…
В общем,
   кончим этот базар!
Передашь наши письма на берег.
Приготовься.
Я все сказал…
…Первый написал коротко:
«Извини за почерк —
холодно.
Извини за кляксы —
мокро.
Так и потонуть
   можно.
Если не придет к нам
   спасенье,
выйди замуж.
Твой Сеня…»
А второй
   на лоб сдвинул шапку.
Передал письмо.
Ножкой шаркнул.
А в письме:
«Натаха!
   Рыдать погоди!
Слезы
неполезны для красавицы…
Мы еще поплаваем!
Все впереди!
Все впереди,
   кроме задницы…»
Третий
   к рубке вздыбленной
      плечом привалился,
шевелил губами —
широк да невезуч.
То ли – матерился,
   то ли – молился,
то ли – что-то важное
   учил наизусть.
«Бывшая жена моя,
   кончай свою дележку —
простыни-подушки,
чашки-сапоги…
Сбереги Алешку!
   Алешку.
      Алешку.
Сбереги мне
   сына.
Алешку
   сбереги…
Знаю, что меня ты
   любила
      понарошку.
Но теперь —
хоть мертвому! —
перечить не моги:
сбереги Алешку.
   Алешку.
      Алешку.
Я тебя прощаю.
   Алешку сбереги!..»
А четвертый
   буркнул нехотя:
– Некому писать!..
Да и – некогда…
…Письма спрятаны в целлофане.
(Лица мокрые,
   будто в крови.)
Помолчали.
Поцеловали.
И сказали глухо:
   – Живи… —
Подступившие слезы вытерши,
привязали,
сказали:
   – Выдержи… —
оттолкнули,
сказали:
   – Выплыви… —
И смотрели вслед,
пока видели…
И плыла она по Байкалу.
И кричала,
   сходя с ума!
То ль —
   от гибели убегала,
то ли —
   к гибели
      шла сама.
Паутинка ее дыханья
обрывалась у самого
   рта.
И накатывалась,
   громыхая,
фиолетовая темнота!
И давили
   чужие письма.
И волна как ожог была…
Почтальонша,
самоубийца —
все плыла она,
все плыла.
Все качалась
   под ветром
      отчаянным,
ослепительным,
низовым…
И была она
   Чрезвычайным
Полномочным Послом
к живым!
Долгим эхом,
   посмертным жестом,
вдовьим стоном
на много дней…
…А потом
вертолетный профектор,
чуть качаясь,
   повис
      над ней.

Баллада о красках

Был он рыжим,
как из рыжиков рагу.
Рыжим, словно апельсины на снегу.
Мать шутила,
мать веселою была:
«Я от солнышка
сыночка родила…»
А другой был черным-черным у нее.
Черным, будто обгоревшее смолье.
Хохотала над расспросами она,