Иннокентий Петрович, резко оттолкнув Рода не то руками, которыми он вряд ли мог дотянуться из-за огромного пуза, не то самим пузом, в общем, непонятно чем, подбежал к змее и хлестким ударом ноги под самое брюхо рептилии мастерски отправил ее прямо на середину озера. Змея же, раскрутившись, как обычная бельевая веревка, совершала несвойственные ей движения и издавала странные шипящие звуки. Завершив спасение своего западного брата, Иннокентий Петрович, повернувшись к Роду, заговорил:
– Вот сука, откуда она только взялась! Первый раз, ей-богу, вижу таких тварей тут. Ну ничего, теперь долго не выползет, я ей так под брюхо дал, что еще неделю отлеживаться будет.
– Это гадюка была? – шепотом переспросил Андрей, приходя в себя от ужаса.
– А шут ее знает, может, и гадюка, в общем, змея. А с ними, сам знаешь, как с грибами – никогда не знаешь, где опенок, а где поганка. Ну, так за это дело у нас полагается! – Иннокентий Петрович повернулся к Роду, который трясущимися руками плотно сжимал появившуюся непонятно откуда рюмку с водкой.
– Да, да… – бурчал по-своему Род, на лице его появлялась то улыбка, то следы какой-то безысходной тоски, вырвавшейся наружу из глубокого подсознания после встречи со змеей. Без тоста он выпил рюмку до дна.
– Ну, так за спасение! За новую жизнь, Род! Так, налейте ему еще, а то уже без тостов пить начал. – И Роду сразу налили рюмку до краев, которую он сразу же осушил.
После купания была еще одна парная, за которой последовало посещение второго пруда, а после и третьего – последнего. В этот раз обошлось без гадюки и прочих тварей. Род перестал осознавать происходящее уже через час после встречи со змеей – в его голове то опять возникал образ деда, то красное распаренное лицо Иннокентия Петровича, то Герта качала его на руках и пела старую немецкую колыбельную песню. Он как будто плыл по течению, не различая, где реальность, а где вымысел. В какой-то момент ему даже показалось, что он видит свое тело со стороны, как будто бы душа на мгновение выпорхнула из физической оболочки и взвилась ввысь, оставляя все бренное на этой земле, но полет был прерван голосом Иннокентия Петровича:
– Он там что, заснул в этом сортире? Уже час не выходит. Давайте дверь ломать!
– Да нет, может быть, просто человеку плохо, пусть еще посидит, – вмешался Андрей.
– Ну ладно, пусть сидит, но мы через час по домам будем разъезжаться, время-то уже к одиннадцати, а нам завтра утром на работу! – продолжал Иннокентий Петрович.
