Теперь можно открыть глаза, взять из книги купюру и положить обратно в кошелек. А следующий ритуал будет почти что через четыре месяца – на исходе двадцать седьмой недели беременности. Алгоритм тут будет тот же самый, что и в ритуале, назначенном на конец двенадцатой недели беременности: сначала читается словесный текст настроя, после этого формируется представление. День недели тут не имеет никакого значения, потому что самое главное – это как можно строже соблюсти определенный врачом срок недели беременности. Вечером будущей маме следует уединиться, удобно сесть в кресло или даже прилечь на диван, раскрыть книгу на нужном месте и вслух, внятным шепотом прочесть следующий ниже текст словесного настроя.
Всякому времени выдан предел. Всякие знаки стремятся быть ближе. Кто-то направил куда-то стопы. Кто-то хотел отлучиться куда-то. В этих сферах так много всего затерялось. Так много осталось от сумерек. Так много прошло такого, что не должно было пройти, но все же прошло. Очень много было всего, а вместе с тем – так мало. И горько очень было осознавать, что все то, что было найдено, теперь вдруг оказалось потеряно. Странно было видеть весь этот шум и слышать весь этот ландшафт, который совсем потерялся на давней окраине позапрошлого века и вовсе не хотел возвращаться наружу. Искали то, чего искали. Но боялись. А когда перестали бояться, то и желания искать уже почему-то совсем не было. Думали только о том, как бы сделать так, чтобы жилось лучше. А пока думали, жизнь лучше не становилась. Тогда и решили, что надо дело делать, а делать дело не стали, потому что только еще решили. Разве быстро проходит время от решения до дела? Нет, совсем не быстро. Так и здесь. Пока держали двери открытыми, к нам никто не шел, но стоило только закрыть двери, как тут же стали приходить какие-то люди, стали стучаться в двери, пытались их ломать. Но двери были крепкие, а замков мы не открывали. Не то чтобы не хотели мы этих людей пускать, даже иногда и хотели. Только вот ключи от замков были потеряны. И пришлось тогда самим, когда мы захотели выйти, просто вылезать через окно. И вылезли не все. А кто остался, тот остался уже навсегда. И про их судьбу ничегошеньки неизвестно. Что же потом нужно было сделать? Мы думали, что уже ничего. Но оказалось, что высокие горы и горные реки ждали нас. Не утихали электрические искры, а с ними не утихали и споры. И споры шли долго, а когда заканчивались одни, то на смену им приходили другие. И мы жили только этими спорами, потому что ничего другого в жизни у нас не было и не могло быть. Так могло длиться вечно, но вот в одном облаке удалось разглядеть такое, чего ни в каких других облаках да и вообще ни в чем больше никогда бы никому разглядеть не удалось. И мы увидели то, что увидели, и пошли за тем, что увидели. А что увидели и куда пришли, так об этом мы не скажем, потому что это – тайна. Только скажем, что как только пришли туда, так сразу сделались честными и хорошими, хотя и остались разными. Ведь так важно было даже здесь до конца сохранить свое лицо, чтобы можно было потом понять самое главное: придя сюда, мы обрели наконец-то столь желанное счастье.
