Красота продолжала упрямо приветствовать ясные дни. Уходили куда-то и прятали что-то. Возвеличить готовились сонные эти огни, уходящие вдаль за стремленьем живого полета. Только долго еще продолжались живые пути, находились при этом какие-то сонные звуки. Можно было спокойно куда-то пойти, где еще ничего невозможного нет и где степень уверенной муки продолжает воззвание к великому этому дню, от которого будет положен отчет обещаньям, улетающим прямо к живому огню и стремящимся сделать сознанье больше каждой из красок, сумевших понять то, чего не понять было вовсе уже невозможно. Долгий путь в тишине продолжался. Хотелось молчать и встречать только то, чего можно встречать. Было сложно принимать тут решения какие-то. Странные дни для чего-то несли за собой эти странные ночи. Продолжение казалось возможным. Огни были взяты из сферы исканий. И очень было небо похоже на старый тулуп. Откровенье стремилось понять до предела только то, что тут было. Был в целом неглуп человек, для которого найдено было тут бело. Почему-то легки были очень шаги. Были знаки такими, что даже в предгорьях сохранялось чего-то такое, что делает взгляды с реки слишком легкими. В этом прозрачном укоре сохранялась чуть дольше обычного прожитость снов, от которой лились эти странные звуки. Было легче всего ощутить за изгибами снов то, что легче всего поддавалось щемящей разлуке. Только то оставалось, что можно бы было простить. Убегали куда-то едва различимые песни. Расплеталась до срока прекрасная мягкая нить. Оставалось всего лишь чуть дольше быть вместе. Кто-то выдумать был бы готов этот свет, за которым так много всего остается. Для чего-то стремления укрылись в листве, понимая при этом, что лучики солнца будут долго еще созерцать здесь себя, отражаясь в приливах и даже в отливах. Это просто все так, это просто судьба. Как же все-таки многое тут вот бывает красиво. Как же хочется многое в этой системе успеть и сказать, чтобы только за пропастью сбросить ненастье. Можно мир этот шаткий среди всех оврагов на свете бросать. Можно просто спокойно ждать самого светлого счастья.
Будущая тетя по отцовской линии читает текст своего словесного настроя по одному разу в течение двух дней: один раз в среду и один раз в пятницу. Оба чтения осуществляются ранним утром, даже желательно, чтобы чтение начиналось впритык перед самым рассветом, а заканчивалось тогда, когда солнце уже одаривает первыми лучами своими и стремится согреть теплом и светом весь мир. Будущая тетя удобно садится лицом на восток. Весьма желательно при этом, чтобы то окно, возле которого садится будущая тетя по отцовской линии, выходило как раз на ту сторону, где солнце имеет обыкновение всходить с рассветом. Не менее желательно открыть окно настежь. Но если речь идет о холодном времени года, то тогда вполне достаточно будет просто чуть приоткрыть окно, растворить его хотя бы на маленькую щелочку. Тот же четверг, который выпадет на время между днями чтения текста словесного настроя, будущая тетя должна хотя бы частично посвятить разбору так называемых домашних завалов: в комнатах, в шкафах, в кладовках и на антресолях найти все то, от чего со всей очевидностью надо избавиться, и, не боясь, выбросить. Теперь привожу сам текст словесного настроя для будущей тети по отцовской линии.
