Через несколько минут просительницу провели в кабинет.
В мире происходили крупные события, шла франко-прусская война, гремели орудия, и лилась кровь, а здесь, в тихом полумраке большой комнаты, уставленной тяжелой старинной мебелью, время будто остановилось.
Высокий, массивный, седовласый профессор, встав из-за письменного стола, вежливо осведомился, чем может служить. Но услышав просьбу иностранки заниматься с ней частным образом математикой, отрицательно покачал головой. Здоровье не позволяет ему, объяснил он, давать частные уроки. Он делает это крайне редко и только для людей, которые действительно смогут развивать математику. А женщина, да к тому же русская…
Посетительница продолжала настаивать, умолять, мешая от волнения немецкие и французские слова.
Профессор ломал голову, как от нее избавиться, и наконец нашел выход. Он предложил ей несколько задач по гиперболическим функциям. Если за неделю она сумеет их решить, тогда можно поговорить о дальнейшем.
Почтенный профессор выбрал далеко не самые легкие задачи. По крайней мере, немногие из его студентов сумели бы с ними справиться. Поэтому он был уверен, что странная русская больше не придет, и забыл о ней, как только захлопнулась дверь кабинета.
Прошло семь дней. Профессору доложили, что снова пришла русская дама. Софья Васильевна молча протянула ему тетрадь с решенными задачами. Профессор быстро проглядел исписанные листы, повторяя: «Не может быть! Это невероятно!» А потом начал проверять решения.
Каково же было его изумление, когда он убедился, что молоденькая иностранка нашла новые пути решения этих задач, такие пути, о которых он сам даже не подозревал. А когда Софья Васильевна стала с воодушевлением доказывать свои решения, профессор увидел ее умное, одухотворенное лицо, великолепные, сияющие умом глаза и почувствовал к ней симпатию. Но прежде чем дать согласие с ней заниматься, Вейерштрасс (кто знает, вдруг иностранке кто-нибудь помог справиться с задачами) написал профессору Кенигсбергеру, у которого Софья Васильевна занималась в Гейдельберге, с просьбой охарактеризовать ее способности. Тот дал самый благоприятный отзыв, и только тогда Вейерштрасс согласился.
Довольно скоро профессор убедился, насколько талантлива Ковалевская. С ней он мог говорить о любых проблемах математики и физики. Она не только прекрасно понимала его, но высказывала свои интересные и новые идеи. Она стала его любимой ученицей.
«Мы должны быть благодарны Софье Васильевне за то, что она вывела Вейерштрасса из состояния замкнутости» — так отмечали современники.
