— Если у тебя дома туалет с нашу квартиру, то это твое упущение, а не наше.
После этого я поставила кипятиться чайник, а сама села напротив Артема. Вальяжно он развалился на стуле, локтями подперев подбородок. К его запястьям все еще плыли потрясающие рыбки, которые не один раз успели мне присниться.
— Черный, зеленый? — поинтересовалась я.
— Вообще-то я люблю фруктовый.
— Такого нет, — закатив глаза, ответила я.
— Но я такой люблю, — сделав акцент на третьем слове, не уступал парень.
— Знаешь что? — вспылила я. — Если ты чего-то хочешь, то возьми и привези. У меня здесь не кофейня, где за деньги тебе даже мочу тираннозавра подадут.
— Ладно-ладно, — начал отмахиваться Артем. — Не хотел тебя обидеть. Черный. С имбирем и апельсиновой цедрой.
— С каким, к черту, имбирем и цедрой?! Обычный. Черный. Чай!
— Не кричи, — гость зажал уши руками и многозначно взглянул на меня. — Перепонки лопнут. И настроение опускается. Ты мне нанесешь такую моральную травму, что придется ходить сюда семь дней в неделю.
— Тогда я сама в психушке закроюсь, — отчеканила я и наполнила кружки кипятком. Затем я взялась за фаянсовый чайничек, на дне которого покоился свежий чай, и наполнила заваркой кружки. Тонкая, почти черная струйка разбавила воду, сделав напиток янтарным.
— Пахнет приятно, — снисходительно заметил гость.
— Пахнет как чай, — равнодушно отозвалась я.
Вновь усевшись напротив Акиншева, я взглянула на его лицо, стараясь что-нибудь прочесть. Но легче осилить скрижаль на древне-арамейском, чем расшифровать этот взгляд и вечную полуулыбку. «Чего тебе от меня надо?» — мысленно поинтересовалась я у Артема. Тот отпил, кивнул в знак одобрения и произнес:
— Рыжая как ведьма. И несносная ко всему прочему. Я думал, ты милая девочка, а оказалась кем-то из девятого круга ада.
— Похвально, что ты знаешь Данте, — скривившись, заявила я. — Если бы это еще добавляло тактичности. Я не собиралась тебе нравиться, не собираюсь и сейчас.
Подперев подбородок ладонью, Артем вздохнул:
— Сервис у вас тут так себе.
— Равняемся на клиентов, — не растерялась я. Затем добавила: — Зачем ты меня преследуешь?
— Вовсе не собирался, — скривился гость. — Сначала это была симпатия, нечего скрывать. Потом, когда ты сбежала, любопытство. А уж когда заявила, что у тебя нет времени и желания общаться, упрямство.
— На симпатии стоило закончить, — вздохнув, заметила я.
— Сюда я хожу потому, что в отличие от других врачей твой отец не зануда.
