Я подумала о Томе Мэндерсоне, который дал мне эту капельку стекла. Вне всякого сомнения, многие из этих вещиц изготовлены им, но на всех стояло имя Льюиса Комфорта Тиффани. Это не удивило меня, но я задалась вопросом, какие чувства испытывает Том.
— Где можно раздобыть павлиньи перья? — спросил Джордж. — Мне хочется написать их.
Болевой узел начал развязываться. Весь час, который мы провели, любуясь стеклом Тиффани, я была в полной уверенности, что он ни разу не вспомнил об Эдвине.
— Я хочу взглянуть на мумии, — попросил Джордж.
— Нет. Я отказываюсь. Мы не можем расставаться. Мы не сможем найти друг друга.
— Мумии. Пожалуйста, мамуля.
Он скрестил руки на груди, умоляюще уставился на меня, резко повернул голову влево и просеменил несколько шагов, причем обе его ступни были направлены влево. Элис и я расхохотались. Люди начали бросать на нас косые взгляды. Меня это не смущало. Было прекрасно наблюдать проявления его мальчишеской сущности. Элис и я удостоверились в реакции друг друга, раздираемые искушением побаловать Джорджа, но зная, что это небезопасно.
— Нет, — отрезала она. — Я хочу показать вам мои любимые картины.
Хорошая уловка. Да благословит ее Господь! По пути в галереи европейского искусства Джордж надолго застыл перед китайским свитком эпохи династии Минь с изображением сцены на болоте с белыми цаплями. Кипенно-белые птицы кормились, купались, чистили перья. Одна парила в воздухе, готовясь мягко опуститься посреди тростника. Как заколдованный, Джордж не шевелился, будто тишина была необходима, чтобы услышать, как разговаривают птицы или тихо бормочет художник, добравшийся до него через века с единственной целью преподнести ему изображение гармонии. Осознавая, что совершается нечто возвышенное, мы ждали, пока он не сделал шаг назад. Его глаза блестели, как влажные камни из пруда.
Элис схватила Джорджа за одну руку, я — за другую, и мы потащили его через коридоры с греческими вазами, римской скульптурой, средневековыми гобеленами и алтарями. Проходя мимо итальянского алтаря с деревянной тройкой ангелов, застывшей над ним в полете, Джордж спросил:
— Если бы Бог умер, что бы случилось с ангелами?
Меня озадачило, откуда ему могла прийти в голову подобная мысль, но все-таки ответила:
— Им нечем было бы заняться. Нет вестей, которые надо доставлять.
— Совершенно верно. Они остались бы безработными.
— Им бы наскучило это, — высказала свое мнение Элис. — Они зачахли бы.
— Нет. Они стали бы художниками, — заявил Джордж, чрезвычайно довольный собой.
