Саладин Победитель Крестоносцев | страница 42

Султан полагал, что его долг, помимо всего прочего, заключается в том, чтобы изо всех сил выполнять полученный нами приказ вести войну против неверных захватчиков, в знак признания ми­лосердия Аллаха, создавшего его государство, и сделавшего его повели­телем стольких земель, и даровавшего ему покорность и преданность его народа. Поэтому он послал приказ всем войскам присоединиться к нему у 'Аштары. Собрав их и проведя им смотр, как было сказано выше, в 17-й день месяца раби' II (26 июня 1187 г.) он отдал распоряжения и полным ходом двинулся по территории, занятые врагами — да лишит их Аллах, их надежд! У него было обыкновение собирать войско в пятницу, именно в час молитвы, поскольку он считал, что молитвы, возносимые в это время мусульманами сообща вместе с имамами с кафедр, принесут им удачу, ибо обычно их молитвенные просьбы, высказанные в этот день, исполнялись. Итак, в этот час [после намаза] он двинулся в по­ход[173], приказав армии быть готовой к сражению в любую минуту. Он слышал, что франки, узнав от своих разведчиков о том, что он собирает войска, сосредоточились на равнине Саффурийа[174], на территории Акры, [108] и намеревались выступить навстречу ему, дав бой. Поэтому он занял позицию рядом с Тивериадским озером, у самой деревни под названием ас-Сабира[175]. Затем он разбил лагерь на вершине холма, поднимающего­ся западнее Тивериады. Там он оставался, готовый к сражению, думая, что франки начнут наступление и атакуют его, как только заметят его маневры; однако они не шелохнулись на своих позициях. Султан разбил там свой лагерь в среду, в 21-й день того же месяца (30 июня 1187 г.). Видя, что враг не действует, он построил свою пехоту против врага, а сам с отрядом легкой конницы пошел на Тивериаду. Он напал на этот город и за час взял его с ходу, сея вокруг себя смерть захватчикам, уничтожая их дома и забирая имущество. Устоял лишь замок[176]. Когда враги узнали о судьбе Тивериады, они были вынуждены нарушить свою тактику бездействия и выполнить то, что им приказывала честь, а потому они пошли на Тивериаду, чтобы заставить мусульманских воинов отсту­пить. Пикеты мусульманской армии заметили их маневр и тотчас же отправили гонцов, чтобы сообщить об этом султану. Получив изве­стие, он выделил достаточное количество войск, чтобы осадить замок, а затем со своей свитой присоединился к армии. Два войска сошлись на вершине холма западнее Тивериады. Это было вечером в чет­верг, в 22-й день того же месяца. Тьма разделила противников, кото­рые провели ночь во всеоружии, в боевых порядках, до наступления следующего дня, пятницы, 23-го числа (2 июля 1187 г.). Затем воины обеих армий оседлали коней и пошли в атаку на противника; солдаты авангарда осыпали врагов стрелами; пехота вступила в бой и яростно сражалась. Это происходило на территории, принадлежавшей дерев­не Лубйа[177]. Франки поняли, что им суждено потерпеть поражение, и шли в бой, как на верную смерть: их ждали катастрофа и погибель, и они были убеждены, что на следующий день они войдут в число посетителей гробниц[178]. Битва была яростной и упорной; каждый всад­ник бился с противником до победы, и неверных захватчиков ждал [110] разгром. Ночная тьма положила конец этой битве. В тот день произошли ужасные бои; никогда история минувших поколений не показывала подобных ратных подвигов. Ночь прошла в боевой готовности, причем каждая из сторон полагала, что в любой момент может подвергнуться нападению противника. Мусульмане, зная, что за ними находится Иордан, а перед ними — вражеская территория, чувствовали, что спасти их может один лишь Аллах. Аллах, даровав Свою поддержку мусульманам, послал успех и, по промыслу Своему, отправил их на бой. Мусульманская пехота атаковала со всех сторон; центр наступал как один человек, издавая громкий крик; Аллах, наполнил сердца неверных страхом (ибо Он сказал): И воздавали Мы грешникам [по деяниям их], — ведь надлежит Нам поддерживать верующих (Коран, 30:47). Соображения чести не поме­шали графу (Раймону Триполийскому), самому разумному представите­лю того племени, прославленному остротой своего ума, видя признаки катастрофы, надвигающейся на его братьев по вере, позаботиться о лич­ной безопасности. Он бежал в начале битвы, прежде чем сражение при­няло ожесточенный характер, и направился в сторону Тира. Несколько мусульман отправились в погоню за ним, но ему удалось ускользнуть; после этого истинно верующим не надо было опасаться его ковар­ства[179]. Поборники Ислама окружили поборников неверия и безбожия со всех сторон, осыпая их градом стрел и ударами мечей. Один отряд вражеского войска обратился в бегство, но за ним погнались мусульман­ские воины, и никому из беглецов не удалось спастись. Другая группа поднялась на Хиттйнский холм, называющийся так по имени деревни, рядом с которой находится гробница святого пророка Шу'айба[180]. Му­сульмане взяли их в кольцо и зажгли вокруг них костры, вынуждая их, мучимых жаждой и доведенных до крайности, сдаться, чтобы спасти свою жизнь. Их предводителей взяли в плен, остальных либо взяли в плен, либо казнили. Среди сдавшихся в плен предводителей оказались король Готфрид[181], брат короля[182], принц Арнаут (Рено де Шатийон), по­велитель ал-Керака и аш-Шубака, сын ал-Хунгари (Онфруа де Торона), сын повелителя Тивериады (Раймона Триполийского), глава храмовни­ков, повелитель Жубейла[183], а также глава госпитальеров. Другие, которых [111] не досчитались, приняли смерть; а что касается простых людей, то неко­торые были убиты, другие захвачены в плен. Из всей их армии в живых не осталось никого, кроме пленников. Не один из их главных предво­дителей предпочел сдаться в плен, чтобы избежать смерти. Человек, на которого я считаю возможным положиться, рассказал мне, что видел, как в Хауране один воин вел тридцать пленников, связанных веревкой от шатра. Он лично взял в плен каждого из них, настолько велика была паника, охватившая их в результате понесенного ими поражения.