Чем же заняться? Меня уже начинает беспокоить, что я ничего не знаю о происходящем вне стен палатки, посему я призываю своего верного слугу и хочу послать его разведать обстановку. Он несколько раз заглядывал ко мне и что-то бормотал. Бормочет он и теперь. Однако, поскольку я раньше не давал ему говорить, я снова затыкаю его и выталкиваю прочь со словами:
— Пойди разнюхай, что делается в соседних палатках. Только тихо. Придёшь — расскажешь.
Раб скоро вернулся, и на этот раз я вооружился терпением, чтобы выслушать его.
— Всё как обычно, господин. Мне нечего сказать, кроме того, чего ты не дозволяешь.
— Что ты опять городишь?
— Палатка. Твоя драгоценная палатка, господин.
— Палатка? Что с ней такого?
— Она поставлена неправильно. Против господина строят козни.
Я покатываюсь с хохоту. Слово «козни» в устах моего служителя звучит странно и нереально.
— В таком случае я ничего не заметил, — наконец произношу я. — А ведь должен был бы, потому как много часов просидел над своими записями.
— Я ещё с утра говорил хозяину, как она стоит. Но он каждый раз велел мне молчать.
— Как ты мог говорить мне, если тебе с самого начала велели молчать? Выражайся разумно, тогда я стану тебя слушать. И вообще, я сегодня выходил раньше всех и ничего подозрительного не заметил.
— Мог бы и заметить. Палатка стоит не так, как надо. Тут строят козни. Кто именно и сколько человек, не знаю. Вчера вечером было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь подозрительное. Но мне почудился вдали крик совы и показалось, что он не к добру. А потом в голове у меня всё завертелось, и я ничего не мог с этим поделать, пока не заснул.
— Завертелось?
— Ну да. Звёздное небо было как перевёрнутое. Вот что сделали с хозяином.
— Со мной?! Мы же говорим про палатку!
— Палатка хозяина и сам хозяин едины и суть одно и то же.
— Совсем рехнулся!
Я заливаюсь хохотом пуще прежнего.
На своего слугу я смотрю редко. Во всяком случае, не смотрю ему в глаза — это не положено. Хорошее правило, ведь он мой раб. Он уже давно прислуживает мне, несколько лет сопровождал меня и когда я ездил учиться. В целом я им доволен. Если я заболеваю, он ухаживает за мной и может, скрестив ноги, просидеть рядом целую ночь. Измождённый жаром, я часто заглядываю ему в глаза, иногда даже благодарю и треплю по руке, а бывает, дело доходит до того, что — при всей неуместности подобных действий — я глажу его по плечам, по груди. Застань нас кто-нибудь в это время или подслушай, мне бы посоветовали тотчас продать служителя. Рабов портит благодарность, которую им выражает хозяин, и тем более портят чувственные ласки. Отношения между рабом и господином регулируются крайне просто. Раб обязан признавать безраздельную власть хозяина и понимать, кто его кормит. Господину не нужно признавать ничего о своём рабе, кроме того, что он раб и полностью зависит от хозяина.
