Помещение пересекала нагая девушка, почти ребёнок, предлагая каждому ложку какой-то зеленоватой кашицы.
Спустя несколько минут мне показалось, что я летаю. Внизу я заметил огромную пирамиду, блестевшую на солнце, словно золото. Это зрелище закрыла какая-то пелена, и теперь пирамида предстала моим глазам сложенной из гигантских дынь. Я растерянно всматривался в эту гору зелёных плодов. Потом я сидел на верблюде, меха которого почти невозможно было заметить под сверкающими драгоценностями, украшавшими его. Песок под ногами верблюда был усеян крупицами золота. Меня окружали изысканные благовония, и со всех сторон я слышал музыку сфер. Мимо мелькали тысячи радуг.
Я возликовал, потому что стал властелином природы. Духи света и цвета, духи запаха, духи музыки и движения повиновались отныне мне.
Девушка, обносившая всех зелёной кашицей, стояла теперь на небольшом подиуме. Она исполняла танец. Движения её тела походили на движения змеи, длинные чёрные волосы обвивались вокруг плеч и обрамляли небольшие груди. Танец становился всё темпераментнее, а из уст девушки временами вырывались громкие стоны.
Я как заворожённый смотрел на юную танцовщицу. Какое-то время она вся была воплощением движения, неподвижными оставались только ступни, она словно приросла к полу. Она раздвигала в танце колени и разводила бёдра, однако её ноги продолжали находиться на прежнем месте. Она то резко подавала вперёд лоно, то принималась вращать бёдрами.
Танец делался всё необычнее, превращаясь в разнузданное зрелище, и когда тело девушки сотрясала сильная дрожь, она не могла сдержать глухих криков. Эти вопли перешли в хриплый стон, который будоражил меня, буквально разрывая душу. Может быть, этот звук стал порождением женского желания, вопль первозданного сладострастия?
Наконец девушка рухнула наземь и забилась, как будто ей перебили спинной хребет.
Пока несколько мужчин уносили её прочь, тело её продолжала сотрясать дрожь; часто дыша, словно ей не хватало воздуху, она выкрикивала какие-то непонятные слова и вела себя как одержимая...
Когда я приплёлся в свою комнату, на востоке уже занимался новый день. Айза бросилась мне навстречу, испуганно вцепилась в меня.
— Я повсюду тебя искала, — повторила она несколько раз.
После полудня отец прислал мне критского раба Ритсоса, который переходил в мою личную собственность. Ритсос приковылял ко мне: его правая нога оказалась скрюченной, вероятно, после удара мечом. Лицо тоже было изуродовано: от правого уха к губе тянулся глубокий страшный шрам.
