— Ран, ужин.
— Мхм… — не открывая глаз то ли согласился, то ли прочистил горло ша. Прошло всего два дня с тех пор, как они разбудили Ренана, но Ран уже не выглядел похожим на мертвеца. И ни словом, ни жестом, не показывал, что именно он предыдущие полдня и полночи утешал рыдающую королевну.
Сантинали со вздохом поднялась:
— Я иду. Пойдёшь?
Колдун, наконец, открыл глаза и посмотрел по сторонам, словно только что проснулся.
— Ужин?
— Да.
— Пойдём.
Весь день он выглядел несколько рассеянным и неуклюжим, но с учётом всего пережитого Сантинали казалось, что в целом так и надо. В столовой было людно и шумно, но вокруг их столика висела тишина: на места отбывших только утром гостей ещё никого не успели посадить.
— Ран, — наконец, решилась Сантинали после второй смены блюд. Она говорила тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания. Может, стоило подождать, пока они вновь останутся вдвоём, но вдруг ей опять не хватит решимости? — У меня есть вопрос.
— Который не даёт тебе покоя целый день? — Едва заметно усмехнулся ша. Может, он думал, что колдунье всё не даёт покоя прошедшая ночь, но на самом деле её интересовало другое.
— Да. Учитель Тео вчера обронил одну фразу, ответа на который я всё никак не могу придумать, хотя ломаю голову со вчерашнего обеда, — ну, может, она покривила душой — вспомнила она об этой фразе только сегодня после всеобщего отъезда — но это ей показалось неважным. Шанаран кивнул поощряя продолжать. — Он сказал, что вы, такие могущественные, только обретшие свободу — каков вам резон служить мне? Ты — ладно, у тебя не было особенного выбора. Ты принёс клятву, чтобы я тебя освободила. Но Ренан? Он-то зачем? И ещё ты говорил, что я ненамного слабее тебя. А Ренан сказал, что ты сильнее его — «стал шаной на полтора года раньше», хоть вы и учились вместе. Выходит, что я с ним приблизительно одной силы? Но я ведь даже в самых смелых мечтах не смогла бы сделать с холмом то, что он сотворил случайно. О каком равенстве сил тогда можно говорить?
— Я услышал два разных вопроса, а не один, — ша потянулся за плошкой с джемом и теперь в задумчивости помешивал её содержимое палочкой. — Но постараюсь ответить на оба. Всю жизнь нас обучали служить. Весь наш уклад, все законы, правила и традиции… Шанаши не могут быть сами по себе. Они всегда служили — либо ми, либо минье. И если я имел время поразмыслить или хотя бы в каком-то виде привыкнуть к другому положению вещей, то для Ренана прошедшего после его смерти времени не было. Ты для него — как спасительная рука в новом незнакомом мире. Пусть всё изменилось, и даже люди теперь выглядят иначе, у него по-прежнему есть минья. Это очень много для него значит,
