— Ты первый, — Шанаран был спокоен, словно оказаться в центре извергающегося вулкана для него — обычное дело. Сейчас он походил на чёрную гранитную скалу в этом море бушующего огня.
— СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ПРОШЛО?
— Много.
— НАСКОЛЬКО МНОГО?
— Очень много, — колдун помедлил, словно решаясь. — Будет проще, если ты сам посмотришь, — он едва заметно склонил голову перед огненной мордой.
— ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ ПРОЧИТАТЬ СЕБЯ? — И такое удивление было в мыслях этого пламенеющего чудовища, что Сантинали, уже готовая потерять сознания от его напора, непроизвольно вскинулась, сбрасывая наползающее оцепенение. Да, огонь всё ещё стоял вокруг непроницаемой стеной, но огромное лицо исчезло, и теперь вместо него языки пламени складывались, рассыпались и снова складывались в человеческую фигуру. Такую же широкоплечую, с головой без шеи, как и Чёрный рыцарь, в которого превращался Шанаран во время битвы с тварью-драконом. Глаза его походили на расплавленные куски металла, а огненная стена была лишь его плащом, развевающимся от порывов несуществующего ветра. Крики давно стихли, и ровное гудение пламени было теперь всем, что слышала Сантинали.
— Ты польщён быть первым?
Сантинали не видела лица своего колдуна, но ей показалось, что он улыбнулся.
— СКОРЕЕ НАСТОРЖЕН. ТЫ НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЯЛ… НИКОМУ. ЧТО, ЕСЛИ ЭТО ЛОВУШКА?
— Ты можешь лишь поверить мне на слово. Какой смысл будить тебя, чтобы сразу же уничтожить? Было бы проще сделать это, пока ты был беззащитен.
Огненный дух помедлил. Его сомнение огненными иглами впивалось в кожу Сантинали.
— А ЕСЛИ Я ЗАГЛЯНУ СЛИШКОМ ГЛУБОКО? УВИЖУ ЛИШНЕЕ?
— Постарайся так не делать.
Огненная фигура ещё несколько мгновений стояла не шевелясь, но, наконец, сделала шаг вперёд и протянула руки, чтобы положить пальцы на виски Шанарана, всё ещё стоящего на коленях со склонённой головой.
Они стояли так целую вечность.
— ТЫ ИЗМЕНИЛСЯ, — наконец, произнёс огненный дух. Перевёл взгляд на Сантинали, всё ещё жмущуюся к Шанарану. — ВОТ КАК, МИНЬЯ?
Колдунья не смогла в себе найти сил ответить. Взгляд огненного чудовища завораживал, лишал воли.
— РАЗ ШАНАРАН СКЛОНИЛСЯ ПЕРЕД ТОБОЙ, ТО И Я СКЛОНЮСЬ, — грохотал тем временем дух в её голове. — Я, ШАНАСАННАН, ПРИЗНАЮ САНТИНАЛИ РИЛИЭЛЬ СВОЕЙ ГОСПОЖОЙ, И ОБЕЩАЮ СЛУЖИТЬ ЕЙ, ЗАЩИЩАТЬ И ОБЕРЕГАТЬ ОТ НЕВЗГОД И БОЛЕЗНЕЙ, В ОБМЕН НА ПОКРОВИТЕЛЬСТВО И ЗАЩИТУ ПОКА СМЕРТЬ НЕ ПРЕРВЁТ ЭТУ СДЕЛКУ.
Колдунья поднялась на ноги и с трудом сглотнула: во рту пересохло от обжигающего воздуха. Кожу стянуло и, кажется, даже одежда начала тлеть. Её шатало, и если бы не плечо Шанарана, за которое она ухватилась в последний момент, то она бы упала. Колдунья мельком взглянула под ноги и голова закружилась ещё сильнее: пола под ними больше не было, только море огня кругом. Край плаща ша, на котором, как оказалось, Сантинали стояла всё это время, заменял опору.
