Стакан воды | страница 34

Пьер де Фурнень из Барьяк Виворэ (Франция) умер ста двадцати девяти лет от роду в 1809 году.

У него было трое детей, все мальчики, рождённые от разных жён, в разных веках. Первый родился в 1699 году, второй — в 1738 году, третий— в 1801. 

 Третий раз Пьер де Фурнень женился уже в зрелом возрасте, ста двадцати лет, на девушке девятнадцати лет.

Баклажанский слушал очень внимательно. А Семен Семенович увлёкся. Щеки его горели от волнения. Невольно он приобщался к столетней жизни на галерах Жана Мурома, вместе с безутешным Каспаром оплакивал преждевременную кончину стовосьмилетней Маргариты и, запросто шагая из века в век, трижды веселился на крестинах сыновей Фурненя.

— Ну! — победно воскликнул он. — Что вы теперь скажете?

— Случай! — пожал плечами Баклажанский.

— Да, случай, — неожиданно согласился Семен Семенович. — Для них это исключения. За границей мало примеров долголетия. А у нас это обычное явление

— Не обобщайте, — улыбнулся Баклажанский. — Конечно, у нас в Абхазии, например, такие случаи...

—Не только в Абхазии! Не только в Абхазии! — замахал руками Гребешков. — Это у вас ошибочная теория! Самый старый человек у нас в стране — это ставропольский колхозник Василий Сергеевич Тишкин, 1806 года рождения.

В Абхазии вообще только двести двенадцать человек старше ста лет, а на Украине их почти три тысячи... Нет, нет вся наша страна — это страна долголетия. Это я вам точно говорю

— Точно? — с улыбкой переспросил Баклажанский.

—Совершенно точно. Так и профессор Нагорный из Харьковского университета считает. У них в институте биологии специальная картотека собрана по всему Советскому Союзу. Каждый, кому больше ста лет, там записан. И знаете, сколько таких? Тридцать тысяч! Л Махмуда взять!

— Какого Махмуда?—опешил Баклажанский.

—Махмуда Эйвозова. Из Азербайджана. Колхоз «Комсомол» Лерикского района. Этому Махмуду сто сорок два года, жене сто двадцать, дочке Дале сто. Все они в колхозе. И ещё многие из его ста восемнадцати сыновей, дочерей, внуков, правнуков и праправнуков! Это же факт! Может, вы опять скажете — случаи?..

В чистых голубых глазах Гребешкова отражалась искренняя и неподдельная обида. Он был глубоко оскорблен, как человек, который видит, что подарок, сделанный им, не оценён.

Чуткий скульптор понял его состояние.

— Возможно! Факты — упрямая вещь, — сказал он. — Может быть, вы и правы!

—Конечно, прав! — убеждённо воскликнул Семен Семенович. — Можете считать, что триста лет у вас в кармане! И вот что, — строго добавил он, — вы можете верить или не верить — это ваше личное дело, но вы не имеете права рисковать народным достоянием, которое в вас заложено. Ваша жизнь представляет теперь огромную ценность для населения. Берегите себя. Возможно, Константинов по приезде будет выкачивать из вас сыворотку...