Призыв этот, видимо, относился больше к нему самому, так как Баклажанский был пока спокоен.
— Не будем волноваться, — повторил Семен Семенович. — Простите, что оторвал вас, но это очень важно... И не удивляйтесь моим вопросам.
—Хорошо, — улыбнулся скульптор. — Прошу вас, заходите! — И он повёл Гребешкова в свою мастерскую. По дороге Семен Семенович немного успокоился н даже задержался на минуту в прихожей возле ранней скульптуры Баклажанского — мужской фигуры с запрокинутым бокалом, известной среди друзей скульптора под названием «Торс, пьющий морс». Войдя в мастерскую, Гребешков представился скульптору и для начала деловито напомнил:
— Вы помните, что третьего дня около двух часов пополудни вы были у нас в комбинате бытового обслуживания номер семь? Так?
— Так! — кивнул Баклажанский. — Я пытался получить свои брюки, которые я отдал вам в чистку...
— Да, да... Так вот, у меня к вам странная на первый взгляд просьба... Я прошу вас припомнить, пили ли вы воду из графина, который стоял на столе в салоне?
— Вспомнить я могу, — улыбнулся Федор Павлович. — Но для чего это вам? Вы пишете мемуары?
-— Это очень важно... Я настоятельно прошу вас...
— Ну что же, если это так важно для вас, — сказал Баклажанский, улавливая в голосе Гребешкова действительно тревожные нотки. — Я помню. Пил.
— Пили! — радостно подскочил Гребешков. — Но вы твердо в этом уверены?
— Тверже некуда, — рассмеялся Баклажанский. — Видите ли, я принимаю гомеопатические...
— Вы нездоровы? — тревожно спросил Гребешков.
—Нет, но ведь это не приносит вреда. — И он вынул бумажку с расписанием приёма лекарств. — Так вот, ровно в четырнадцать часов тридцать минут я принимаю третий порошок. На этот раз я запивал его водой из вашего графина.
— Слава богу! Слава богу! — закричал Гребешков и торжественно пожал руку Баклажанского. — Я так и думал! Поздравляю вас, вы бессмертны!
— Ну, вы мне льстите... — сконфузился скульптор и не без кокетства оглядел свои произведения.
— Не в этом смысле, не в этом смысле! — заспешил Семен Семенович. — То-есть, может быть, будет и в этом, но пока в чисто практическом смысле... — И он, стараясь быть максимально кратким, начал взволнованно рассказывать Баклажанскому о визите академика, о чудесном элексире долголетия.
Скульптор слушал улыбаясь. Естественно, что рассказ этого восторженного старичка по началу казался ему совершенно невероятным. Но постепенно, по мере того, как Гребешков приводил подробности, цитировал иа память выдержки из рукописи Константинова и, наконец, для убедительности продемонстрировал адресованную ему благодарственную записку, подтверждающую факт обмена портфелей, недоверие Баклажанского стало рассеиваться.
