Алексей Максимович и Тимоша сидят на террасе за столом и разбирают только что доставленную из России почту. Писем — целый мешок, а к ним пачки московских газет и журналов, в которых читатели призывают Горького вернуться в Россию, но не в старую, которую он покинул в 1921 году, а в новую — Союз Советских Социалистических Республик. Писали рабочие, крестьяне, командиры и бойцы Красной Армии. И еще кое-кто, не называя своей профессии. И почти всё — будто под копирку. Не трудно догадаться: Москве Горький понадобился — и весьма срочно — для каких-то особых целей.
Неожиданно обнаружили письмо от поэта Маяковского.
— Нет, но вы послушайте, Алексей Максимыч! Послушайте! — уговаривает свекра Тимоша. — Забавно, ей богу!
Алексей Максимович скосил глаза на белые листы.
— Эко сколь накропал! С чего бы это? Как думаешь?
— Не знаю! — вскинула острые голые плечики Тимоша. — Но, как мне кажется, неспроста.
— Вот то-то и оно, что неспроста. Впрочем, ладно, читай.
— Стихи так и называются: «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому». Дальше сами стихи: «Алексей Максимович, как помню, между нами что-то вышло вроде драки или ссоры. Я ушел, блестя потертыми штанами; взяли Вас международные рессоры…»
— О господи! Ты, ангел мой, прочти самое существенное, а то меня от таких, с позволения сказать, стихов, тошнить начинает.
— Сейчас, Алексей Максимыч! Сейчас… Ага, вот… Слушайте! «Горько думать им о Горьком-эмигранте…
— Кому — им?
— Поэтам, Алексей Максимыч. Из Лефа, то есть из Левого фронта. ПеПеКрю говорил, что там этих поэтов — пруд пруди. Иные читать-то едва научились.
— Ну а дальше-то что?
— Дальше? Дальше вот что: «Горько думать им о Горьком-эмигранте. Оправдайтесь, гряньте! Я знаю — Вас ценит и власть и партия. Вам дали б всё — от любви до квартир. Прозаики сели пред Вами на парте б: — Учи! Верти!» А тут вот еще, — заторопилась Тимоша, видя растущее неудовольствие на лице свекра: «Алексей Максимыч, из-за Ваших стекол виден Вам еще парящий сокол? Или с Вами начали дружить по саду ползущие ужи?»
— Хватит, ангел мой! Хватит! И это — стихи? По слову в каждой строке. Но вот что удивительно — талантлив безмерно. А на что тратит свой талант? Уму непостижимо.
— А вот письмо от Андреевой… — протянула конверт Алексею Максимовичу Тимоша, с любопытством заглядывая в его глаза, прикрытые лохматыми бровями.
— Дай-ка, сам прочту, — буркнул Горький, чуть ли не вырвав конверт из руки снохи.
