Поэзия | страница 98



Ленин и Магомет —
колеса любви
едут прямо на свет
Чингисхан и Гитлер
купались в крови,
но их тоже намотало
на колеса любви
под колесами любви:
утром и вечером,
ночью и днем
по дороге с работы,
по пути в гастроном
если ты не кондуктор,
если ты не рулевой,
тебя догонят колеса,
и ты уже никакой
не позднее 1993

Крылья

ты снимаешь вечернее платье,
стоя лицом к стене,
и я вижу свежие шрамы
на гладкой, как бархат, спине
мне хочется плакать от боли
или забыться во сне —
где твои крылья,
которые так нравились мне?
где твои крылья,
которые нравились мне?
где твои крылья,
которые нравились мне?
раньше у нас было время,
теперь у нас есть дела —
доказывать, что сильный жрет слабых,
доказывать, что сажа бела
мы все потеряли что-то
на этой безумной войне,
кстати, где твои крылья,
которые нравились мне?
я не спрашиваю, сколько у тебя денег,
не спрашиваю, сколько мужей
я вижу — ты боишься открытых окон
и верхних этажей
и если завтра начнется пожар
и все здание будет в огне,
мы погибнем без этих крыльев,
которые нравились мне
не позднее 1995

Дыхание

я просыпаюсь в холодном поту,
я просыпаюсь в кошмарном бреду:
как будто дом наш залило водой,
и что в живых остались
только мы с тобой
и что над нами километры воды,
и что над нами бьют хвостами киты,
и кислорода не хватит на двоих
я лежу в темноте,
слушая наше дыхание
я слушаю наше дыхание
я раньше и не думал, что у нас
на двоих с тобой одно лишь дыхание,
дыхание
я пытаюсь разучиться дышать,
чтоб тебе хоть на минуту отдать
того газа,
что не умели ценить
но ты спишь и не знаешь,
что над нами километры воды,
и что над нами бьют хвостами киты,
и кислорода не хватит на двоих
я лежу в темноте
не позднее 1995

Железнодорожник

последний поезд на небо
отправится в полночь
с полустанка, покрытого
шапкой снегов
железнодорожник
вернется в каморку,
уляжется в койку,
не сняв сапогов
посмотрит на чье-то
увядшее фото,
/ в пластмассовой рамке /
нальет и закусит
соленой слезой,
откроет окошко,
достанет берданку
и будет сшибать с / небосвода /
звезду за звездой
а поезд на небо уходит все дальше,
по лунной дороге уносится прочь
а поезд на небо увозит отсюда
всех тех, кому можно хоть как-то помочь
железнодорожник
из мятых карманов
поношенной формы
достанет на свет
помятую трешку,
железную ложку
и на отъехавший поезд
билет
и когда на востоке
покажется солнце
и разгонит лучами
ночную тоску,
он прочистит берданку,
насыплет картечи
и приложит железо
к больному виску
а поезд на небо уходит все дальше,
по светлой дороге уносится прочь
а поезд на небо увозит отсюда
всех тех, кому можно хоть как-то помочь