Еще он вспоминал, как какие-то люди в форме охранников Прайма оттаскивают его от дохлой твари и выкручивают из руки нож, ставший зубом мести в руках Лайса. Как раздаются команды и перед лицом снуют белые одежды. Как его берут под руки и выволакивают на свет. Как мир густой жижей расплывается перед глазами вместе со скудным содержимым желудка...
Лайс глубоко вздохнул и уставился на замерших перед ним ребят.
- Прилетели наблюдатели с Прайма и забрали его, - будничным голосом констатировал Лайс. - Не думаете же вы, что вас бросят на произвол судьбы, - недобрая ухмылка пробежала по его лицу. - Вам установят датчики, которые постоянно будут передавать ваши жизненные показатели, и если что-то пойдет не так, - здесь он сделал слегка заметную паузу, - вас немедленно найдут и помогут.
- А что случилось с Леоном? - осторожно спросил Санар.
- Наши многоуважаемые доктора отрастили ему новую ногу и отправили домой... говорят, он не возражал.
Лайс отлично понимал, какой ужас пришлось испытать другу и ничуть его не винил.
- Ладно, - Лайс резко встал со стула, - уже поздно. Думаю, мы продолжим завтра.
Он уже открыл дверь библиотеки, намереваясь выйти наружу, когда вопрос Кира заставил его помедлить.
- Ты когда-нибудь видел его с тех пор?
- Нет, - не оборачиваясь, бросил Лайс и исчез в темном проеме.
Кир проснулся раньше Санара.
Он перевернулся на спину и покосился на окно. Как всегда солнечная погода дарила мягкий свежий ветерок раннего утра.
Кир не спешил вставать. Сегодня воскресенье... и его день рожденья. По межпланетному календарю - 21 февраля.
На родной планете холод и лед служили неотъемлемыми декорациями этого дня. Мама с вечера замешивала тесто, чтобы испечь побольше пирожков для семейного праздника, который собирал к вечеру немногочисленную родню семьи.
Каждый желал Киру силы и стойкости, так как это были ценнейшие достоинства фризийского мужчины. Дарились подарки, будь то шкура Корфа или амулет от сглаза, выточенный из вечномерзлой породы.
Дед все так же дымил трубкой, за тем исключением, что вместо всполохов огня он всматривался в лица близких ему людей; для такого события кресло с продавленными в полу вмятинами меняло свой угол обзора, чтобы облегчить дедушке задачу.
Теперь все иначе. Он за миллиарды километров от дома. Мама где-то парит на палубах Альфы посреди бесконечности. Незнакомое солнце незнакомо согревает теплом. Напротив тихо сопит неожиданный лучший друг.
