— За тебя, Франсуа! — поднял тост Монтиньи.
Началось веселье. Парочки, тесно обнявшись, сидели на сундуках вокруг стола; девицы хохотали и, не чинясь, пили, чуть только кто-то подавал сигнал. Они залпом опорожняли кубки, потом с визгом и восклицаниями кокетливо прижимались к своим кавалерам, которые в промежутках закусывали, чтобы набраться сил для предстоящих подвигов. Марион сидела на коленях у Франсуа и целовала его. Он не противился, но сам целовал ее, только когда она позволяла: ей доставляло наслаждение распалять этого юнца и наблюдать, как он становится сам не свой. Он ловил ее губы своими; какое-то время она держала их сомкнутыми, но потом вдруг раскрывала их и отвечала такими ласками, что он совершенно изнемогал. Франсуа уже полностью потерял голову. Его руки, которые Марион, продлевая любовную игру, время от времени придерживала, не давая резвиться там, куда они инстинктивно забирались, были жаркими, как огонь. И вообще его все время бросало в жар. Он дрожал как в лихорадке, и когда Марион предложила ему подкрепиться и стала пододвигать блюда, он воспользовался тем, что она отвлеклась, прижал ее и принялся вовсю тискать.
— Отпусти меня! — шепнула она. — Ну отпусти же!
— Почему?
— Не сейчас… Потом.
— Погляди на них, — ответил Франсуа. — Не хочу я есть. Марион!
— Ну ладно.
Франсуа встал и, показав на обе парочки, одна из которых расположилась на столе между паштетами и кувшинами с вином, а вторая разлеглась на сундуке, ласково повлек Марион в глубь комнаты. Она не противилась. Напротив, вся какая-то изменившаяся, она прижалась к нему и шептала:
— Да! Да! Пошли. Ты, пожалуй, прав: этой игрой лучше всего заниматься в постели.
Когда Монтиньи, Колен и их юный ученик распрощались с девицами и, пробираясь вдоль стен, добрались до дома, известного под названием «Красная дверь», ночь была уже не такая темная. Иногда вдруг проглядывала луна и освещала город своим бледным светом, но через минуту опять становилось темно: ветер снова нагонял тучи; он срывал с крыш плитки ардуазского шифера и черепицу, раскачивал вывески, и они с грохотом ударялись друг о друга.
— Где? — приглушив голос, спросил Колен.
— Сейчас покажу, — шепнул Франсуа и подвел руку Колена к замочной скважине. — Вот ключ.
Монтиньи знаком приказал школяру молчать, за рукав оттащил в сторону, чтобы не мешал, и, наклонившись, стал следить из-за плеча Колена за его действиями.
— Ему что, не нужен ключ? — удивился Франсуа.
