-- Пожалуй, Наталья действительно перегибает палку, -- согласился он, завладев ее губами, сразу же раскрывшимися ему навстречу. -- И ты не так уж тщеславна, -- говорил он между поцелуями, которыми осыпал Лерино лицо, -- ты даже, как выяснилось, немного самокритична. -- От мочки уха губы Макса медленно двинулись вниз к пульсирующей на шее жилке, а его ладони добрались до ее груди, заставив соски мгновенно затвердеть.
-- Вот спасибо... за справедливую... оценку. -- В свой томный прерывающийся голос Лера все-таки сумела вложить чуточку сарказма. Ее руки тем временем тоже скользнули к Максу под свитер и принялись изучать его гладкие упругие мышцы.
-- Итак, мы выяснили, что ты непредсказуемая... тщеславная, но не очень... -- каждый последующий эпитет Макс сопровождал поцелуем, только теперь его губы скользили по Лериной шее вверх, -- немного самокритичная.
-- В общем, противоречивая, -- томным голосом подсказала Лера.
-- А еще ты прекрасна и сексуальна, как богиня...
-- Сексуальная богиня? -- Ее брови скептически взлетели вверх. Она даже прервала свое увлекательное исследование на самом интересном месте, едва обнаружив, что на груди Макса практически отсутствует растительность. -- Мне кажется, у богинь не принято демонстрировать свою сексуальность.
-- Конечно, не принято. -- С видимым сожалением он тоже оторвался от не менее увлекательного занятия. -- Как и ты, Лерочка, свою сексуальность богини прячут за своей неприступностью и холодностью. Но тебя выдают твои золотые волосы и твои прекрасные глаза цвета гречишного меда, они такие теплые...
-- Господи, Макс, да ты настоящий поэт! Я даже не предполагала... -- Она не потрудилась завершить свою мысль словами, предпочитая выразить ее поцелуем.
-- Просто я тщательно скрывал этот свой недостаток, -- под натиском шквала эмоций Макс не утратил нить разговора, -- но раз уж ты все равно узнала мою страшную тайну, я продолжу. Я знаю, что ты, Лерочка, невероятно чувственная, страстная...
-- Ты, кажется, забыл... упомянуть... о моем коварстве, -- едва справляясь с дыханием, подсказала Лера, когда перечень эпитетов достиг примерно полутора десятков, а сама она почти изнемогала от желания.
-- Вовсе нет. Знаешь, говорят: не буди лихо, пока оно тихо. -- От едва сдерживаемой страсти голос Макса звучал глухо. -- Вот я и решил не будить.
-- Разумный мальчик, -- поддразнила его Лера. На этот раз она ясно сознавала, что нарывается, хотелось только узнать поточнее, на что именно. Таким образом, и чисто женское любопытство отнюдь не было ей чуждо, хотя в довольно внушительный перечень Макса этот пункт тоже почему-то не вошел.
