- Веншин тот же. Я заметил на его левой щеке кровоподтек, который он имел до нашего ухода.
- И он никак не реагирует на появление второго Акопяна?
- Он поглощен работой и, верно, даже не заметил, что Акопян вообще уходил из салона.
- Н-да…
Шаров долго ходит вокруг распростертого тела пилота. Наконец он останавливается и спрашивает:
- Она утверждала, что алиторы абсолютно неразличимы между собой?
- Да, так она говорила. Люди двойных алитор обретают различие только со временем. Это легко проверить - тот, второй, Акопян не должен знать о нас ничего, начиная с того самого вечера, когда рассказывал про джед-джедаков.
- Я видел ее, - вдруг признался Шаров.
У меня перехватило дыхание.
- Я видел ее в тот момент, когда она уходила, - продолжал командир. - Я думал, это померещилось мне…
- Нет, не померещилось, - подтверждаю я.
- Что же нам делать? Тот, в салоне, должно быть, и не подозревает о существовании своего мертвого двойника…
- Должно быть, - соглашаюсь я.
- В таком случае я предлагаю устроить погибшему почетные похороны. Но второй ничего не должен знать об этом.
- Не должен. А чем мы докажем там, на Земле?
Шаров махнул рукой:
- Зачем нам доказывать? Мне, например, наплевать.
Мы уносим тело к шахте подъемника. Командир склоняется над скафандром и долго смотрит в темную щель перископа.
- Ладно, давай… - говорит он дрогнувшим голосом и нажимает сигнал общей тревоги.
Пронзительный крик сирены разносится по всему кораблю. И снова мне чудится в этом крике жалоба и прощание. Я закладываю блещущее броней тело пилота в пневматическую камеру и нажимаю рычаг. Мы поднимаем правые руки - прощальный салют космонавтов…
Рядом с нами появляется фигура в скафандре. Она отключает сирену и голосом Акопяна спрашивает:
- По какому случаю вы устроили здесь шумный праздник? Что-нибудь произошло?
- Заткнись, - строго говорит Шаров. - Помолчи немного.
- С какой стати? Я хочу знать, что случилось?
- Случилось то, чего уже не поправишь. - В голосе Шарова скрытая неприязнь. - Пришлось выбросить в космос твой скафандр.
- Это еще зачем?! - удивляется голос Акопяна.
- Так, ерунда… Заражен радиоактивностью.
- Ха! А я-то ломаю голову: куда мог деваться мой персональный скафандр?! Что ж, буду пользоваться скафандром Веншина. Тесноват, правда, но ничего, терпимо. А что это у тебя с рукой, дорогой?
И столько неподдельной тревоги слышится в этом вопросе, что мне становится не по себе. Не по себе и Шарову - я чувствую, он смущен.
