Молочный рейс | страница 14
Назавтра в интернате была тревога — исчез Охкурго. Пропал и Лангенёк.
Десятилетний парнишка, с раскосыми чёрными глазами и чуть приплюснутым носом, ходко топал по середине реки, по апрельскому насту. Он спешил. На торбасах, как прошлогодняя брусника, мелькал красный бисер. Позади семенил маленький лохматый пёс. Это и были Охкурго с Лангеньком.
Темень наступала на пятки. Внимание привлекла ниточка нартового следа. Охкурго свернул и направился по нему на берег. Нартовому следу можно довериться— это неписаный закон тундры: след всегда ведёт к людям, к жилью.
Заросли кедрового стланика тянулись узкой полосой, за которой сразу начинался распадок.
Лангенёк внезапно остановился и, задрав голову, стал принюхиваться. Его острые уши поднялись.
Насторожился и Охкурго, но тут же решил: «Наверное, куропатки».
«Гав-гав-гав!» — залился щенок. Потопал лапами, но не сделал и шагу.
«Не волк ли?»— похолодел Охкурго.
— Молчи! — прикрикнул на собаку и огляделся.
«Разжечь костёр, тогда уж никто не подойдёт». Охкурго начал торопливо ломать ветки стланика.
Запылал смолистый кедрач, и в его пламени все страхи словно сгорели.
Запылал смолистый кедрач, и в его пламени все страхи словно сгорели.
Парень достал из котомки котелок и набрал снега на чай. В ожидании ужина принялся сушить торбаса и чижи — носки, сшитые из мягковыделанного оленьего меха.
Охкурго решил отправиться в бригаду к отцу. За день прошёл почти треть пути. Впрочем, расстояние его особенно и не волновало. Уже не раз, в пору летних кочёвок, приходилось топать с родителями по тридцать-сорок километров. Дадут утром кусок оленьего мяса да кружку сладкого чая с галетами — и всё, больше не проси до самого привала. А привал — когда солнце закатится!..
Охкурго, полулёжа на мягкой пахучей хвое, клевал носом. С каждым разом кланялся ниже и ниже.
…Он увидел себя в керкере рядом с отцом, Длинным Лынкиным, как его зовут в бригаде за высокий рост. У Лынкина на руках белоухий оленёнок, а Охкурго несёт мелкокалиберную винтовку.
«…Убежал без спросу на охоту, а олешка одного оставил, — выговаривает отец. — Как ты мог?! А если бы он замёрз или ворон заклевал?..»
«Уйнэ!» — отвечает Охкурго и потрясает малопулькой.
«Что, застрелил бы?»
«И застрелил, — думает Охкурго. — Будто отец не знает, что он и куропаток и уток бил. Нет, не дал бы олешка в обиду». И мальчик вдруг ощутил мягкую мордашку оленёнка, трущуюся о ладонь. Хотел прижать к себе.
«Ф-ру, ф-ру!» — отстранился Лангенёк. Это его обнял Охкурго вместо приснившегося оленёнка.
