Днем 30 августа Щорс выехал на машине в район села Белошицы, где расположился на позициях 1-й Богунский полк, защищавший Коростеньский железнодорожный узел с юга. Здесь ожидался главный удар галицийско-петлюровских войск, прорывавшихся к Коростеню.
В селе Щорс сошел с машины. За огородами торопливо окапывались богунцы. Недалеко за бугром артиллеристы выпрягли лошадей из орудий, устанавливая батарею на позиции. Вдали, за полем, у хутора, заметно было в бинокль движение петлюровцев, видимо, готовившихся к наступлению. То тут, то там потрескивали одиночные выстрелы.
Щорс направился к переднему краю оборонительной полосы. Навстречу ему вышла группа командиров-богунцев. Кто-то заметил, что поле обстреливается. Щорс не обратил на это внимания.
Он проходил мимо окапывающихся красноармейцев, здоровался, называя некоторых по имени. Он был весел и шутил.
Красноармейцы говорили:
— Вы бы, товарищ начдив, побереглись. Тут пули, как пчелки, летают.
Щорс смеялся:
— Разве пуля меня возьмет? Меня только снарядом можно ухлопать.
Щорс шел дальше, а красноармейцы говорили:
— Щорс с нами, теперь Петлюре капут.
С некоторыми знакомыми богунцами Щорс беседовал, присаживаясь около них на корточки.
— Ну, как жизнь идет? — спрашивал он.
— В порядке, товарищ начдив. Сапоги вот получены, все обулись.
— Все ли?
— До единого. Прокопенко только наш поверх сапог лапти еще навязывает.
Прокопенко лежал рядом. Длинные ноги его, действительно, поверх новых сапог были обуты в старые лапти.
— Бережешь? — спросил Щорс.
— А как же, товарищ командир! Походы-то у нас какие! При нашей ходьбе сапогу долго не продержаться, а осенью без сапог воевать куда как плохо.
Щорс засмеялся и спросил:
— Винтовка у тебя та, что от деда получил?
— Она самая, наследственная моя.
— Хорошо бьет?
— Аккуратно.
— Не хуже, чем у деда?
— Только бы на мушку взять, товарищ командир.
Щорс хотел уже идти дальше, но Прокопенко, вдруг почему-то смутившись, покраснев, сказал:
— А у меня до вас секрет есть.
Щорс присел перед ним на корточки. Прокопенко вытащил из кармана аккуратно сложенный желтый газетный лист, на котором поперек печатных строк было написано что-то от руки крупными буквами.
— Вот я бумагу написал.
Это было заявление: «Прошу принять меня до партии большевиков. Остался я один из всего нашего семейства, пострадавшего за революцию».
Прочитав, Щорс написал карандашом: «Рекомендую», и сказал:
— Передашь председателю полкового комитета.
В тот же момент где-то далеко застрекотал пулемет. Пули ложились, поднимая гривки пыли, в нескольких шагах.
