Он хохочет ему в лицо. У него бронежилет. Последнее, что Олег слышит и видит — это то, как из пулемета моджахеда вылетает сноп пламени, и раздаются выстрелы: бах-бах-бах…
Изместьев проснулся от того, что кто-то долбил кулаками в его дверь. Комната была залита солнечным светом.
— Командир, открывай, беда! — донесся до него знакомый мужской голос. Но разобрать спросонья, кто это мог быть, Изместьев так и не сумел.
Когда он открыл, перед ним стоял Коробченко.
— Что случилось? — как можно спокойнее спросил Олег Викторович, хотя сердце его колотилось с дикой силой. Уж слишком экстремальным было его пробуждение после такого же беспокойного сна.
— Медсестра. Она не дышит. Ее задушили у себя в номере.
— Олеся?! — Олег посерел. Мгновенно одевшись, словно по боевой тревоге, он и сопровождавший его Короб поспешили вниз.
Изместьев склонился над кроватью, на которой лицом вверх с широко раскрытыми, буквально выпученными от предсмертного ужаса глазами, неподвижно лежала Казанцева.
Большинство из гостей острова ко времени их с Максом прихода, уже находились здесь. Следом за ними в комнату вошли Стеклов, Андриевская и Молодавченко.
— Выведите ее отсюда, — показав на Веру, попросил он. Женщину молча взяли под руки Коробченко и Молодавченко, и вывели ее в коридор.
— Что это у нее зажато в руке? — Изместьев поднял левую руку жертвы, кисть которой была сжата в кулак. Разжать его было не так просто, рука окоченела и никак не поддавалась. Наконец, Олегу это удалось. В его руках оказалась… карта. Это была дама червей.
* * *
— Кто и когда ее обнаружил? — спросил судья Стеклов у присутствующих.
— Я, — испуганно ответила заплаканная Милютина, стоявшая рядом с ним. — Я завела будильник на семь часов, хотела встать пораньше, чтобы убрать со стола и помыть посуду. Андриевскую беспокоить я не хотела. — Она всхлипнула, — а к Олесе решила зайти. Ну, чтобы она мне помогла. Дверь была закрыта. Я постучала, но мне никто не ответил. Я думала, что она спит, хотела уже идти начинать сама, но решила дернуть за ручку. Дверь была не заперта и открылась. Я зашла и… и остолбенела…
Видя, что она сейчас снова расплачется, Стеклов быстро спросил:
— Обстановка здесь, когда вы обнаружили Казанцеву мертвой, была такой же, как сейчас? Вы ничего не трогали, не передвигали? Все осталось, как было?
— Да. То есть, нет. — Она вытерла слезы. — Я не пойму, что вы у меня спросили?.. Ах да… Нет, все осталось так, как было.
— Что было потом? — пристально глядя на нее, осведомился судья.
