Дорогин с облегчением пододвинул свое кресло поближе.
— Ну, вот с этого и можно начать деловой разговор…
Юлия, проводив посетителей до лестницы, осталась внизу, изо всех сил прислушиваясь к голосам в комнате Юстаса. Если бы лестница так не скрипела, она обязательно поднялась бы наверх, чтобы подслушать получше.
Опустив руки в миску, где собиралась мыть горох, она тревожно раздумывала. Что им надо, этим двоим, от нашего чудака, который ничего не смыслит в практических делах! Странно, очень странно. Еще уговорят его подписать какую-нибудь бумагу, чего доброго. А уж хуже ничего на свете нет, если человек подпишет бумагу. Она за всю жизнь одну только закладную подписала, и то сколько лет мучается, не зная покоя.
Она стряхнула с рук воду и выпрямилась. Пускай лестница скрипит сколько влезет, хоть на весь дом. Наплевать! Нужно знать, о чем там идет разговор.
Юлия поднялась до половины лестницы и некоторое время стояла и хмурясь слушала, вытирая мокрые руки о фартук. Ага, так она и думала! Один — литовец, сразу видно, что здешний, другой из самой Москвы приехал. Что им могло понадобиться от такого никчемного старого домоседа, как бедняга Юстас? Похваливают, что он так хорошо изучил эти несчастные болота, в которые он всю жизнь вбил. Кажется, хитрые ребята, узнали его слабое место!
Беспокойство все сильнее охватывало старуху. Она потихоньку спустилась с лестницы, придвинула миску с горохом как можно ближе к двери и, погрузив руки в воду, продолжала слушать до тех пор, пока наверху не послышались шаги и голоса прощающихся гостей…
И вот давно уже утихло гоготанье растревоженных гусей, и маленькая Оняле наконец оторвалась от щелки в воротах, через которую долго смотрела вслед уехавшим посетителям, и кастрюлька с горохом на плите начала бурлить и булькать, а профессор все не показывался из своей комнаты.
Он долго ходил и ходил из угла в угол, прежде чем заметил, что Ядвига стоит в дверях, дожидаясь удобного момента, чтобы заговорить.
— Я не буду тебе мешать, — сказала Ядвига. — Мне только бы знать — это хорошо, что они приходили?
— Хорошо или плохо? Да, вот именно, — начал он, думая вслух, и, сейчас же опомнившись, обернулся к Ядвиге. — О, конечно, что же тут может быть плохого? Даже интересно было с ними поговорить.
Услышав, что разговор начался, Юлия бросила работу, поспешно поднялась наверх и заглянула в дверь.
— Ну-ну, — проговорила она, с понимающим видом качая головой. — Ну-ну! Хитрые черти, а? Толковые черти! Подъезжают к твоим чертежам, не так ли? Это не напомаженные куклы из министерства, которых ты десять лет уговаривал, не-ет, эти понимают дело! До чего хитрые! — с восхищением повторяла старуха. — С ними ухо востро надо держать, вот что я тебе скажу. Только не спеши, намекни, что можешь подождать. Да в руки им, смотри, ничего не давай, никаких своих бумаг… Ты уж слушай меня, я в чертежах-то не понимаю, но как продают-покупают — знаю. Тут либо тебя прижмут, либо ты прижмешь!..
