Я взгромоздил портфель на подоконник.
— Ну, Марк, что вы хотели спросить?
Я встал спиной к окну, так что свет падал прямо на паренька. По его лицу пошли красные пятна.
— Так что же у тебя на сердце, мальчик?
— Почему нас обманывают, господин Кеене? Господин Юст покончил жизнь самоубийством. Мы это знаем. Так зачем нас обманывают? Мы ведь не маленькие дети.
Предчувствие не обмануло меня. Об этом они хотели спросить меня еще на уроке. Волнение парня передалось и мне. Конечно же, они все узнали. С Юстом их многое связывало, может быть, не всех, но таких, как Марк. Неужели внезапная смерть еще не старого человека, весело, с шутками проводившего их на каникулы, могла оставить ребят равнодушными? Ах, Карл Штребелов, из-за твоего неразумного упорства ты многого не замечаешь и очень важные обстоятельства недооцениваешь!
Но сказал я по возможности спокойно:
— Никто вас не обманывает, Марк. Господин Юст трагически скончался.
— Господин Кеене, пожалуйста, хоть вы не разочаровывайте меня. Я помню, как было сказано: господин Юст трагически скончался. Это мы все слышали. Но трагически скончаться можно по разным причинам. Мотоциклетная авария со смертельным исходом — тоже трагическое происшествие.
— Ты, разумеется, прав, — сказал я и ничего больше не мог придумать.
Марку же, наоборот, моя беспомощность придала силы, лицо его, помрачневшее было, вновь оживилось.
— Мы очень ценили господина Юста. Может, вы даже этого не знаете.
— Нет-нет, знаю, — ответил я, — вы все его любили.
— Да, я действительно его очень любил, — смущенно подтвердил Марк.
— Но что поделаешь, — решительно сказал я, — его не вернешь.
— Почему он это сделал? Скажите мне правду!
— Не могу, я сам ее не знаю.
Марк отступил на шаг.
— Вы не знаете?
— Нет, — сказал я, — я ее не знаю. И господин Штребелов тоже не знает. Никто не знает, никто.
— Это неправда!— крикнул парнишка.
Тут мне бы насторожиться. Но у меня были свои мысли, и я не хотел, чтобы мне мешали.
— Возможно, виной тому злосчастное стечение многих обстоятельств, которые никому теперь знать не дано. Поверь, Марк, ничего другого я тебе сказать не могу.
— Что же нам думать о нем? — спросил он словно бы про себя.
Я понимал, что это он о себе говорит, это его вопрос. Он хотел получить ответ.
А что мне отвечать ему? Разве меня не мучил этот вопрос, именно этот, после вечера у Штребелова? Я пытался отогнать свои мысли, избавиться от них. Все уже не раз взвесил, обдумал, хотел по-деловому все решить, разобрать историю гибели Юста с точки зрения своего немалого жизненного опыта. Но это мне не удавалось. И если я полагал, что обрел какое-то спокойствие, так теперь оно исчезло бесследно. А причина тому — горе паренька, его настойчивость. Я пожал ему руку.
